Свет Сириуса мне навеял о тайнах книги Амун Ра,

 Перелестнув страниц столетья, ещё бежит времён река,

 И на папирусе старинном иероглифом начертан мир,

 Совсем иной, его Анубис дыханием смерти наградил.

 Пока листал, мне всё казалось, он будто за моей спиной,

 Что тень его легка и зыбка, подобна дымке грозовой.

 Я думал, что лишусь рассудка, когда во мраке бытия –

 Не убивал, не крал, не предал... – зашелестела тишина.

 На письменах старинной книги налётом лет лежала пыль,

 И пальцы, не стыдясь скользили по тростнику шершавых миль.

 Глазам казалось, что иероглиф был сотворён из волшебства,

 Он исчезал в тепле ладоней, цветные образы даря.

 - Я не желал, не смел, не мыслил... – интуитивно я прочёл,

 И в миг прозрел, наш мир не вечен, он на забвение обречён.

 Над хрупким тленом я склонился, и внемля проблеску светил,

 Вдруг произнёс: - Желал и мыслил, не в силах лгать тебе, прости.

 Тут я пред троном очутился, где гордо восседал шакал,

 Видение было столь лучистым, что без труда я угадал

 В холодном взоре сто ловушек, он как паук расставил сеть,

 Касанием жезла он врачует, а взглядом посылает смерть.

 Он молча созерцал события на сотканном судьбой холсте,

 Небрежно правя манускрипты, тех душ, что сгинули во мгле.

 Я не посмел покой нарушить, но всё же на колени пал,

 Биенье сердца участилось... Вот так из мёртвых я восстал. ©