По Дороге пустынной и пыльной

 Пилигрим одинокий блуждал,

 Влекся он за Видением дивным,

 О котором когда-то читал

 В той Стране, что навеки оставив,

 Он поклялся в Душе позабыть:

 Были все там «уверенно правы»

 И Сомненья умели разбить…

 От Рождения был он в сей Вере

 Простодушием воспитан, взращен,

 В Нищете своей Высокомерьем

 Был духовно незримо прожжен.

 Эту Язву приучен лелеять,

 Боль и Гной ее боготворя,

 Становился циничней и злее,

 Год за Годом Безумье творя…

 Но однажды наполнилась Чаша,

 И испил он ее – и прозрел:

 Понял вдруг, что Чужое то «Наше»,

 В чем он жил, и чего вожделел.

 И, прозрев, он как-будто бы умер, –

 Стал Иным для «Друзей» и «Семьи», -

 И он понял, что все было втуне,

 И ушел, ища Вехи свои…

 Так и брел он с тех пор, и, неузнан,

 На Свободе весь Мир познавал,

 Все сражаясь и с Памятью-Грузом,

 И с Собою, – звериный Оскал

 Видя в Зеркале часто разбитом,

 Что в Котомке и Сердце носил:

 То порою скрываясь из Вида,

 То стремясь, не щадя своих Сил…

 Но Видение неуловимо

 То являлось, то гасло в Пути:

 Что Непознано – будто гонимо,

 Словно рвется из самой Груди.

 И Стремление это он «Верой»

 Называл, о себе позабыв;

 Но однажды, когда розовела

 На Рассвете меж Леса и Нив

 Кромка Неба, Земли, – Горизонты

 Отворяя для светлого Дня, –

 Пилигрим прикорнул перед Гротом:

 В Глубине его Капли, звеня,

 Тишину подчеркнули на Доли

 Тех Мгновений, чья Суть Волшебство, –

 И тогда, позабыв свои Боли,

 Он заснул, не боясь ничего…

 В этот Миг, будто Новорожденный,

 Он в Виденье Глаза отворил, –

 Словно Радостью в Счастье сраженный,

 Снова Юный, в Кипении Сил, –

 И увидел Лик Девы прекрасной,

 Что склонилась над ним, говоря:

 « - Ты идешь по Дороге опасной,

 Через Земли Ветра и Моря.»

 «Отдохни же со мною, о, Рыцарь!

 Только я знаю кто ты, поверь!

 И однажды ты сможешь проститься

 С Миром Злобы, найдя мою Дверь,»

 «И открыв ее с Помощью Веры,

 Что сейчас предо мной обретешь:

 Ибо я так извечно хотела –

 И со мною ты Вечность найдешь!..»

 Пробудившись, открыв свои Веки,

 В Изумленье не веря Глазам,

 Рыцарь сбросил Обноски Калеки,

 В первый Раз осознал себя сам,

 И, почувствовав Мощь Устремлений,

 О Деяньях задумался вновь, –

 Словно вырвавшись к Воле из Плена,

 И Вином освежив свою Кровь…

 Так случилось, что в Гроте, под Мхами,

 Ждали Злато, Доспехи и Меч,

 И седлал он своими Руками

 Жеребца, что от Прочих убечь

 Норовил, – но, к нему устремляясь,

 Присмирел и навеки признал, –

 И с развенчанным Прошлым прощаясь,

 Рыцарь с Верой в Груди ускакал…

 С той Поры он расстался с Пустыней, –

 Не меняя Дороги ничуть, –

 Встретил много прекрасных и дивных

 Стран великих, постигнув их Суть.

 И всегда этим обогащаясь,

 Рад был Благу и Правде служить,

 Каждый Раз, как в последний, прощаясь,

 И стремясь никогда не тужить…

 И всегда, засыпая, шептал он:

 «Верю – есть ты! Тобою живу:

 Ты – Конец мой, и ты же – Начало,

 Пред тобой преклоняю Главу!»

 «Много Вер есть – и много Неверий –

 Но с тобою спокоен мой Дух:

 Ибо Счастье – Видение Целью

 Сделать вновь для Сознанья и Рук!..»

 Но однажды вступил он в Пределы,

 Где, Сомнение боготворя,

 Жили Люди везде, как хотели,

 И в Насмешках своих не щадя

 Ни одной «Правоты» полуденной,

 В каждой Вере Изъяны ища,

 Свою Жизнь зовя «благословенной» -

 И в Богатстве своем обнищав

 Устремленьями, Таинства Духа

 Называли «Мечтой Дураков», -

 То глася, что приятно для Слуха,

 Не жалея для этого Слов,

 То являя, что Взгляду приятно,

 А все Прочее в Шею гоня:

 Всех уча, что Сомненье «отрадно» -

 И «терпимее» День ото Дня…

 И, признав Результаты «Деяний»,

 Устремленья восславив везде,

 Они стали искать в них Изъяны,

 Словно Глину в проточной Воде

 Растворяя своими Руками –

 Чтобы тем успокоить себя:

 «Мы все это смогли бы и сами!

 Мы ведь все от Рожденья – Князья!»

 «И Виденья – не Главное, право!

 Обойдемся без них – разве нет?!..» -

 Говоря это, Тосты «во Славу»

 Поднимали «на Множество Лет»…

 Рыцарь пил эти Тосты, увлекшись

 Благодушьем, что было вокруг:

 Он повесил на Стену Оружье,

 Сдав его Попечению Слуг,

 Полюбил и Пиры, и Забавы,

 И риторикой Ум упражнял,

 Восхищаясь «Спокойствием Правых»,

 Снисходительно Низость прощал…

 Жеребец его в Стойлах, холеный,

 Был накормлен, ухожен и чист, –

 И однажды, увенчан Короной,

 В предвечерний ласкающий Бриз,

 Средь вальяжного Сопровожденья,

 Поохотиться новый Король

 Гордо выехал в Кроны и Тени, –

 Те, что кроют земную Юдоль…

 На Поляне, среди Бивуака,

 Был раскинут роскошный Шатер:

 Все Убранство там было со Смаком, –

 И уставшее Тело простер

 На шикарное Ложе Властитель,

 Чтобы Плоть отдохнула его…

 «Тише! Чтобы никто нас не видел!» -

 Прошептал нежный Голос легко,

 И прекрасная Дева скользнула,

 Сбросив Платье, в Объятья к нему.

 «Я Охрану твою обманула –

 Обманула и Свиту саму, – »

 «Чтоб тебе на Мгновенье отдаться,

 Уловляя Влечения Миг:

 Знают все ныне, можно поклясться,

 Как ты славен, чего ты достиг!»

 «Я откроюсь тебе – и Забвенье

 Ты войдя в меня, сразу найдешь:

 Покорив в себе ныне Сомненье,

 Надо всеми Звездою взойдешь!..»

 Ночь прошла, будто целая Вечность, –

 Нескончаема, воплощена, –

 Смаковала Блаженство беспечно

 Средь любовных Утех и Вина.

 Время словно исчезло, Пространство

 Сжалось в Сумерек Точку – Альков, –

 Словно все и везде безучастным

 Стало в Мире без Страхов и Злоб…

 Но исчезло Виденье под Утро,

 И Покров опустился за ним:

 Улыбаясь в Спокойствии мудром,

 Услажденный остался один,

 Закрывая Глаза, измождено,

 Он, срываясь, Слова прошептал:

 «Что за Радость Владенье Короной –

 Той, которую отвоевал,»

 «На себя одного полагаясь,

 И себе одному услужив!..» -

 И заснул он, ничуть не раскаясь,

 О Виденье – и Вере – забыв…

 Годы бурно прошли: были Войны,

 Были Злоба, Опасность, Борьба;

 Через Земли, Моря беспокойно,

 Куда Горе звало и Судьба,

 Увлекались Чужие, Иные, –

 Все Отвергшие, все, кто Заклят, –

 Вслед за Хаосом шла Тирания,

 Рвали Волки на Части Ягнят…

 И однажды, на Тракте центральном,

 Среди Транспорта, Толп и Сует,

 Появился пришедший из дальних

 Стран неведомых старый Аскет.

 Тот Бродяга, тот Нищий забытый,

 За Клюкою своей волочась,

 Был оборванный, грязный, избитый,

 А на нем были Струпья и Грязь…

 Безразличье с Презреньем сливались

 В тех Глазах, что смотрели вослед

 Этих Ног, что брели, заплетаясь,

 И Спины, что согнулась от Бед,

 Этих Глаз, где жила лишь Усталость,

 Рук, что тихо бессильно тряслись:

 Он искал что-то Взглядом, казалось,

 А Стопы его будто влеклись…

 И вошел как-то раз он в Таверню,

 Для себя и под Нос бормоча:

 «Где-то ты, я же знаю наверно…

 Тишину бы… А здесь лишь кричат…»

 «Где Конец?.. Позабыто Начало!..

 О, согбенная Выя моя!

 Вот бы ты мне опять повстречалась –

 До того, как поглотит Земля…»

 Его выгнать хотели… Внезапно

 Все, кто были, застыл, как один.

 Позабыты Насмешки и Брани

 Были в Миг тот: смотря из-за Спин,

 Вдруг увидели в Зеркале пыльном

 Отраженье Бродяги того –

 Юный Лик в Свете ангельском, дивном,

 С Состраданьем глядел на него,

 А за ним будто Двери раскрылись.

 Там – Сиянье, Покой, Тишина…

 Словно Нечто в сей Миг возродилось,

 Пробудившись от страшного Сна,

 И явилось, зовя за собою,

 Искупленье кому-то даря…

 «Я Свободы – с тобой! – удостоен:

 Ныне знаю, что жил я не зря!..» -

 Прошептали Уста – и Бродяга

 Вдруг упал без Сознанья и Сил.

 Так он умер – с Клюкой своей рядом

 И Котомкой, что вечно влачил…

 А вокруг были Нивы златые,

 И качались густые Леса,

 И вели Превращенья Стихии,

 И на Землю садилась Роса.

 И в Дали предрассветной той ранней,

 Неизвестной для Мира досель,

 Спрятан Грот был меж Зарослей тайных, –

 В Глубине его пела Капель…