Рабочий Дмитрий Эрастович

(Адрес почты erastovitch@gmail.com)

Рабочий человек

Ему почему-то вспомнились работы и подработки, на которых доводилось быть, изнемогая при этом, порой до обморочного состояния; жаждать воды и голодать, ждать разрешения на обеденный перерыв. Кем только не работал: расклеивал афиши на Новоаркадийском проспекте, охранял бар по ночам; курьер в вегетарианской забегаловке, которая по какой-то причине начала именоваться «сетью ресторанов». Он был садовником у богатых людей, которые живут в частных двухэтажных хижинах. Один работодатель, неофициально поставивший его на должность садовника, был частным предпринимателем на рынке «7-й километр». Когда они выехали к загородному участку для земледельческо-садовнических работ на даче жены, то предложен был заработок, эквивалент которого равнялся тысяче гривен за день – вот только садовник такие деньги вовек не заработает. Нужно было «просто перенести» промышленный аксессуар из склада «А» в склад «Б». Работа началась в 8 утра, длилась до 11 ночи. Приглашена бригада грузчиков – около восьми здоровых мужчин, возрастом лет эдак под сорок. В сумме было загружено (с последующей разгрузкой на склад «Б») три фуры, длиной в пятнадцать, высотой в три и шириной в четыре метра… Друг, который был приглашен по напутствию хозяина, ещё до обеда ушел с этого «погрузочного ада» – плечо вывихнул с непривычки. Хозяин по доброте душевной довёз его в десять часов вечера прямо под дом, несмотря на то, что рабочий отпросился за час до полного завершения загрузки товара. Во рту было сухо как в пустыне, воды не было где взять, магазинов нет поблизости, заказчики не предусмотрели этот важный фактор рабочего процесса. После обеда у него открылось «второе дыхание», к часам девяти вечера – «третье», которое никогда ещё не было нужно за двадцать с лишним лет. Полное измождение, с которым он познакомился в первый раз. Полночи пребывал в состоянии «тревожного забытья», в таком состоянии человек не может полностью заснуть, пребывает длительное время в определённой фазе сна: именно она служит «перевальным пунктом» между реалиями прожитого дня и сном…

Самый большой отпечаток оставили работы, которые были связаны со строительством: грузчик на базе стройматериалов, разнорабочий на квартирах, в частных домах, новостройках, «хрущевках», «сталинках»…

Воспоминания о строительных работах до сих пор сохранили свой аромат сырости, пыли, перемешанной с водой и цементом. Когда он заходит погостить к одному доке в этой сфере, тогда тот запах приветствует его память. Складывается ощущение, что некоторое время спустя он пришел на «родину» – здесь он был воистину уставшим и беспомощным от жестокой и неотступной усталости. На этих квадратных метрах к нему приходили новые идеи, в основном, странные, на первый взгляд, нетривиальные – не такие как вне объекта. Как много сил отдавалось за жалкие гроши! В молодые годы трудно осознать ужасающую несоизмеримость оплаты труда и самого труда разнорабочего на стройке. Мастера с прорабами не в счёт – другой коленкор.

Вспомнилась специфика труда разнорабочего. Разнорабочий и помощник мастера – младший и старший сыновья из притчи «Блудный сын». Разнорабочий проматывает деньги, чтобы опять очень тяжко вкалывать, подобно ломовой лошади. Помощник мастера может быть и знает каков труд разнорабочего, но сей «неблагодарный труд» выполняется «старшим сыном» брезгливо – сугубо по личной просьбе «мастера-отца»…

Знакомые его мамы были строителями-частниками: они-то и ввели в курс «зодчего дела». Вспомнились грубые заказы в школах, в старых районах, где «улицы в три дома, где всё просто и знакомо»… Он становился человеком, которого труд не облагораживал, а, скорее всего, влиял на такие черты, как брезгливость, нерешительность, леность, боязнь соприкосновения с чем-то пыльным или грязным. Однажды, когда нужно было сбить старую штукатурку с потолка в одной школе, в конце рабочего дня он решил по привычке прислушаться к стуку мяча на баскетбольной площадке около его дома – таки кто-то был там. Перелез через забор, поздоровался, перекинулся словцом со здешними ребятами. Внезапно его осенило сознание того, что он лёгкий как перо и его тело сможет взлететь на высоту, ранее недосягаемую для него. Он попросил отпасовать ему мяч. Ребята поняли, что нужно разойтись, чтоб освободилось место для разгона. Отойдя на две стопы от трехочковой линии назад, он бросил мяч высоко вверх с таким расчётом, чтобы тот ударился об пол и в пике отскока «завис» около кольца; этот трюк проделывался сотни раз. Умея прыгать как двумя ногами, так и с одной-толчковой левой ноги, он решился выбрать второй вариант – с левой ноги у него выше получалось вылететь ввысь. Первый навес не получился – мяч угодил в асфальтовую ямочку, поэтому неправильно отскочил. Это раззадорило ребят, они стали шушукаться, подбадривать, свистеть. Вторая попытка. Стоило только на миг уловить глазами правильный отскок, как был дан молниеносный старт, разбег в 4-5 шагов и… он прыгнул очень высоко. Невозможно передать атмосферу, которая царила в ту минуту там. Голова почти коснулась кольца в пике полёта, правая рука сильно загнала мяч в корзину – это было незабываемо и невосполнимо более – найдётся ли снова та дикая мощь и выносливость в нём? Секрет этого феномена заключается в приёме спринтеров на короткие дистанции (до 100 метров). Очень быстрая в исполнении, многоподходная работа с малыми весами «приводит в быструю динамику мышечных сокращений» – от плечевых до икроножных мышц. Особенность его случая состояла лишь в замене грифа от штанги на топор, которым он работал в тот день; в рокировке мест: пыльный школьный класс, а не тренажерный зал послужили причиной этого полёта в тот летний вечер…

Мама, когда он был в выпускных классах, сказала однажды ему:

– Долго на моей шее не протянешь. Хочешь кроссовки – ищи работу на каникулы. Моя зарплата в эти игры не будет играть: она слишком маленькая для твоего баскетбола…

Ему нравился баскетбол до костного мозга. Сколько было часов, которые дали ему ощущение значимости, уважения, полёта, спортивного гнева, уличного азарта и задора. Спорт даёт рабочему человеку чувство близости с метафизикой, забытья душевного: будь он преподавателем в институте или же разнорабочим...

Разговоры упоительные и живые на ремонтах, особенно во время обеда. Ему нравилось есть и слушать собеседника (обычно они работали в тандеме), а за время этой беседы отдыхало уставшее тело, согревалась душа. После обеда трудно «вливаться» в работу, особенно в жаркое время года. Ему припомнилось по этому поводу выражение одного преподавателя в институте, который был военным человеком в отставке:

– Чтобы стать офицером, солдату нужно забыть про сон и еду!

Преодолевая послеобеденную сонливость, нужно доработать до конца. Когда рабочий день подходил к завершению, он (порою даже не замечая), становился «офицером», который может всё чаще давать приказы самому себе… и выполнять поставленные задачи безоговорочно и неукоснительно. После работы снова баскетбол: или на Сегедской «Базе» или на «шестёрке» – туда идти немного ближе. А утром опять крепатура в ногах, спине, но что поделаешь – надо взять себя в руки! Плеяда тех дней, которая предстала пред ним в памяти, освещена южным солнцем, пропитана черноморским степным воздухом. Работа и отдых от работы. Вращаются хороводом события те ушедшие, попеременно сменяя друг друга, как подкинутая монета чередует «орла» и «решку» – добрая лепта воспоминаний не прекратит вращаться до дня его смерти…

Теперь он работает по специальности – благо же, что не все заводы закрыты. Своё рабочее место, одет в чистые вещи, на него подувает прохладный поток воздуха: кондиционеры и вентиляторы хлопочут о комфорте работников сборочного участка радиоэлектронной аппаратуры. Около полугода он здесь работает, недавно защитил диплом: ещё до защиты успел подать резюме. На приборостроительном заводе всё по распорядку и оплата не от выработки, а почасовая. С полудня до часу дня – обед, очень приличное меню в заводской столовой.

Всё познаётся в сравнении. Теперь ему нельзя опаздывать и уходить раньше положенного времени. Специфика его работы предполагает частые стрессовые ситуации: много нюансов с отгрузками партий, недочёты, отправки, которые не могут быть экспортированы позже условленного. Здесь приёмы зодчих (по поводу «сдачи в срок») чреваты большой пеней и наказанием «виновников несвоевременности» – вплоть до увольнения. Он начинает седеть со времени приёма на должность регулировщика радиоаппаратуры – здесь меланхолии и спокойствию нет места. Домой едет стоя: на дорогу в «час пик» уходит не больше часа езды автобусом. И так пять дней в неделю…

Всё познаётся в сравнении чего-то с чем-то. Ему припомнились старые добрые деньки, в которых было много пота и пыли, много здоровья – физического и душевного. До сих пор ему невдомёк: почему запомнилось лишь самое светлое и хорошее из всего того мира сухопарых курящих мужиков, руки которых изуродованы и скорчены от постоянного контакта со штукатуркой, цементом и краской?

Не жалейте о прошлом. Не от большого ума холим и лелеем прошлое, которого не вернуть. А что сделать, если ничего нельзя изменить? Остаётся лишь вспомнить о времени ушедшем и невозвратном, ибо там мы были чистыми душой и лишь там мы воистину жили…

Чтобы написать комментарий - щелкните мышью на рисунок ниже