Тубакин Эдуард Николаевич

И скрипнула ветка

Большая часть пустыни представляла собой неровную, холмистую местность, состоящую из песчаника. Время источило горы, а ветра и дожди выгрызли в них пещеры, где находили себе приют разные пришлые люди. Дальше протянулся овраг, бывший берегом большой судоходной реки. На краю оврага – узкая полоска коричневатых кустарников, клок желтоватой травы, тут же притулилась смоковница. На дне широкого русла истлевал разбитый остов торговой ладьи.

Петр решил не углубляться в долину. В песчаник вела одна дорога. По верхам идти долго и неудобно, до темноты не успеть. Если свернуть в сторону – в песках завязнешь. Можно заночевать в пещерах, но Иуду видели ушедшим налегке, без запаса воды и пищи, значит, скоро вернется.

Солнце жарит беспощадно. Петр терпеливо ожидает.

В селениях петухи давно отпели свои песни и теперь жмутся в тень или дремлют на насестах, вполглаза наблюдая за порядком в курятниках.

Со стороны обрыва показался Иуда. Близко не подходит, рядом кружит, как та собака: и в руки не дается, и далеко не уходит.

- Подойди! – требует Петр.

…Неизвестно, откуда взялся Иуда. Возле Иисуса всегда вертелись случайные попутчики. Одни приходили просто поглазеть на него, другие чудес жаждали. В трудных, однообразных странствиях выдыхались и сами отставали. Иуда оказался настырным и выносливым. Был он замкнут, едок, неуживчив и скоро снискал себе славу ворчуна. Над ним смеялись, но он обиды не показывал, ко всему относился ровно и холодно. Иисус для каждого из своих последователей находил особые ласковые слова и жесты, а к Иуде обращался по крайней надобности. Все удивились безмерно, когда давние слухи подтвердились: где-то там, на темных и узких улицах Иерусалима, в доме бывшего сборщика податей встречаются они, пьют вино, непринужденно беседуют. Никто не посмел расспросить Иисуса. Когда же он заговорил о большой, одинаковой любви к братьям, вспыльчивый, несдержанный на язык Петр, напомнил ему о тайных свиданиях с Иудой. Иисус опустил голову. А Иуда повеселел, стал кувыркаться через голову и горланить кабацкую песню. И с горечью осознал тогда Петр: нет равенства и согласия среди них, никогда не было и не будет!

Вспомнил еще Петр: как-то устраиваясь на ночлег, легли они с Иисусом на один плащ. Петр вытащил короткий меч и положил между ними, как это делал обычно. Иисус вздрогнул, кинул пронзительный взгляд на клинок, побледнел и молвил:

- Тяжела ноша Иуды, но ты не бросай его, помоги!

Сказано это было так, словно завещалось Петру заботиться о родном сыне. Не решился тогда Петр вызнать поподробнее, Иисус находился в угнетенном состоянии духа, но просьбу его поклялся исполнить...

Наконец приблизился Иуда. Они похожи меж собой. У обоих с коричневой волос, но у Иуды - крепче и толще, борода гуще. У Петра черты лица крупные, вперед выступают. У Иуды нос попрямей, подбородок тяжеловатый, лицо помельче, поприятней.На шее веревка болтается. Хороша веревка – толсто скручена.

- Зачем она тебе? – спрашивает Петр.

- Я совершил то, что от меня хотели, - угрюмо отвечает Иуда, - на большее духу не хватило.

- Дурак! – ощерился Петр.

Забыты заветы Христа. Хочется опрокинуть, измолотить Иуду! Нет рядом Учителя, и все торопятся грешить. Впрочем, Иисус прощать заповедовал…

- Не держи зла на меня, - говорит Петр.

- Скорее ты презирать меня станешь, а равно и предков моих. Мне ли сторониться тебя? Пойми: я лишь струна настроенная Иисусом и единожды им сыгранная!

Подивился иудовым словам Петр. Зашевелилась мыслишка, оформилась. А ведь Иуда мог рядом быть, когда Петр отрекался. Вот он молчит, молчит, а ну-ка выдаст, как сегодня? Вдруг кто-нибудь из наших Иуду встретит и спросит, где был Петр и что он делал. Не выдержит Иуда, растреплет! И побьют Петра каменьями, предадут вечной анафеме, а сами, беленькие, на мученические смерти устремятся! И не будет среди них Петру места.

- Да ты бредишь! – раздражается Петр, - и не мудрено, духота какая! Грех опять же совершить пытался! Разве не мы помогали Иисусу избежать смерти? Тайно пробирались в селения, где могли быть фарисейские шпионы, из уст в уста передавали Слово Божие. А помнишь…

- Не в этот раз, Петр, не в этот раз! – восклицает Иуда, а про себя добавляет, - Иисуса нельзя спасти. Его незачем больше спасать.

«Теперь непременно выдаст!» - опасливо думает Петр, сам говорит вслух:

- Не виню тебя, Иуда. Обидно мне, все разбежались, попрятались. Тоскливо. В римские земли теперь вместе сподобимся.

- Петр, ты перед народом складно выступать умеешь, - выпускает из рук путы Иуда, - а я в речах слаб, что мне делать?

- То же, что и при Иисусе. Пропитание добывать.

- На смерть обрекаешь. Убьют нас там.

- Невелика беда! Сейчас повсюду вместо воды кровь наших братьев льется. Поволокут, с тебя какой спрос? Скажешь, рабом при мне состоял, а про веру новую не ведал.

- Откажусь ли сам? – гневно вопрошает Иуда, - то, мною совершенное, ради Христа!

- Ладно, ладно, - поспешно соглашается Петр, - не принуждаю тебя, лишь путь указую на тот случай, если пыток не выдержишь.

Обливаясь семью потами, он нагибается, поднимает оброненную бечеву и подает Иуде. Возникает неловкое молчание.

- Надо дрова приготовить к вечеру, - произносит Петр, - в пещере укроемся, обговорим дальнейшее.

Ох, как не желал назад Иуда возвращаться! Однако повернул и уныло поплелся к дереву.

Поравнялись со смоковницей. Пока выбирали ветки для костра, вспоминали одного заезжего ростовщика из Назарета, известного своей скупостью. Гадали, когда же похолодает и пойдут дожди. Болтали еще о всяком мелком и незначительном.

- Гляди-ка, вон! – Петр указал наверх.

- Есть и пониже, - возразил Иуда.

- Большая. Ее одной хватит. Сухая по виду.

- Лезть придется.

- Иначе никак, - согласился Петр, - и веревка твоя на доброе дело сгодится.

На шее у Иуды по-прежнему висела петля. Остальную часть веревки он в руках держал. Петр взял свободный конец, обвязал вокруг пояса и полез на дерево. Добрался. Ударил. Загудела, отозвалась ветка. Сухостина оказалась широкой и длинной, и далеко выдавалась за край оврага. Петр лег на ветку, вытянулся во весь рост, закрепил подальше от толстого основания хитрым узлом. Спустился на землю.

- Тянем в четыре руки! – предложил он.

- Не спеши, - отвечал Иуда, - примериться нужно. Далековато завязал, земли не хватает.

- Петлю-то сними, - неуверенно, совсем тихо посоветовал Петр.

Но Иуда не расслышал. Он взялся двумя руками за веревку, сосредоточенно топтался вокруг смоковницы, выбирая удобную позицию для упора ногами. Натянул до предела, на крепость проверяя, и так увлекся, что не заметил, как оказался у края. Осыпался песок у него под ногами, пошатнулся Иуда и упал бы. Петр успел схватить его за плечи, глянул странно, на мгновение сжал в объятиях, пробормотал: «Прости», затянул туго веревку до горла и с силой оттолкнул от себя. Скрипнула, затрещала ветка, но не сломалась, удержала вес.

В померкших глазах Иуды отразился одинокий человек, бредущий краем сухого русла.

г.Норильск, июнь-июль, 2009г.