Когда б на выгоне, а то на выпасе

 Слюною брызгаем, трясём жирок.

 Налево - хрен ему, направо - выкуси.

 Пуляет трелями шальной рожок.

 Пляшем, ляжки оголя, мама родная,

 Льётся музыка моя, слова народные.

 В его дому не нищие, не хромые –

 Блаженные, мы сиднем на горбу.

 Мы кровушку его как вина пробуем

 И на его же сетуем судьбу.

 Разлюбил милой меня, бабу тощенькою,

 Не с того ли само дня жизнь мне тошненькая.

 Не голодно, не солоно, не рьяно нам,

 Да больно кровушка хмельна, терпка.

 Кто пьян - так вдрызг, глаза стеклянные

 Как пуговицы от воротника.

 Поросилась порося божьей милостью,

 Разрешилась, да в дерьме извозилась вся.

 Он кормится лапшою, облапошенный,

 С воды перебивается на квас,

 Но хрен вам в зубы, господа хорошие,

 Не скажет, жизнь за родину отдаст.

 Пили, пьём верхом на нём, капли стряхиваем,

 В расписной рубахе он нам подмахивает.

 И мы его в припадке благодарности

 В объятиях готовы задушить,

 С ним вместе совершать благие гадости,

 Грешить и каяться, чтоб заново грешить.

 В ВЧК служил Ванёк, снимал пеночки,

 Скольких девок отволок, ближе к стеночке.

 Мы в равенстве своём с властями в сговоре.

 У нас одно сословие - народ.

 Не потому ль в припадке суесловия

 Кто ниже лижет, тем верней плюёт?

 Опрокинулась вверх дном иерархия.

 С ананасом кто знаком кровью схаркивает.

 Но думушку подспудную, прогорклую,

 Кто понаслышке с совестью знаком,

 Не пропихнёт внутрь красною икоркою,

 Не переложит водкой с коньяком.

 Таракана я гонял по пристеночке,

 А он шустрый заползал глубже в щелочку.

 Так и живём, не маемся, не лаемся,

 Нам пузо на сторону не ведёт,

 И все мы одним словом прозываемся,

 А там уж кто кого переживёт.

 Чем страдать от живота, лучше впроголодь,

 Лишь бы нашего братка вша не трогала.