Агарков А. Е.

Помни меня

Белый кот оказался кошкой. На мою ошибку указал Андрис Вальдс, утром навестивший дом под платанами. Ну, кошка, так кошка – какая разница. Не мраморных же догов заводить.

- Решил остаться? – поинтересовался бывший полицейский.

- Да, но не знаю надолго ли.

- У нас места хорошие.

- Мне надо собраться с мыслями и решить одну проблему.

- Извините, - засобирался добропорядочный селянин. – Я вас отвлекаю.

- Не в данный момент.

И он остался. Мы пили живое пиво, и говорили о днях минувших.

- Эльзу помнишь – дочку трактирщика? Скрипачка, мировая знаменитость.

- Её талант заметен был ещё тогда.

- Талант талантом, а сколько она трудилась. С утра до вечера – пили-пили, пили-пили….

- Конечно, без упорного труда одного таланта мало.

- Иные без пота славу добывают – просто везёт.

В словах старого селянина услышал упрёк в свой адрес. Вечером, после его ухода:

- Билли, готов представить на твою критику некоторые соображения по противометеоритной теме.

- Весь внимание.

Запер дверь, поднялся в мансарду. Присел в кресло у раскрытого окна. Кошка на коленях. Тут как тут чёрный кот. Устроился где-то на коньке и завывает. Сосредоточиться не даёт.

- Билли, нельзя ль грозу какую придумать?

- Айн момент, Создатель, селян настрою.

Гроза ударила что надо. Громы, молнии, ветрина дует, дождь сечёт. У меня окно открыто, но ни капли в мансарде – ветер с юга.

- Всё, как просил, Создатель. Теперь выкладывай, что надумал.

- Схема противометеоритной защиты, что ты выстроил для Любы в принципе не верна.

- Опровергай.

- Легко. Если взять за точку отсчёта центр Земли, скажи, в какой прогрессии будет возрастать объёмный сектор обзора на линейную единицу удаления. Видишь, даже не в геометрической, а на порядки выше. А ты пытаешься вести наблюдение не из единого центра, а системой спутников, направляя локационные волны в космическое пространство. Они не в состоянии справиться с прогрессией четырёхмерного пространства. Понятна природа чёрных дыр?

- В принципе, да. Но как их залатать?

- В той плоскости, которой ты мыслишь – никак.

- Растолкуй свою плоскость.

- Мотай на ус. Мы хотим защищать Солнечную систему. Так вот, светило-ярило и должно стать следящей станцией. Его лучи идут сплошным потоком, встречают препятствия, например, в виде планет, огибают и вновь смыкаются. Тебе ясно, что чёрных дыр в этом случае не будет. Молчишь?

- А ты закончил?

- Вникай дальше. Знаешь, принцип паутины? Стоит несчастной цокотухе запутаться в ней, сигнал тут же передаётся пауку. Потоки солнечных волн, заметь, неразрывных – та же паутина. Встречая на своём пути препятствия, они подают сигналы – внимание объект. И этот сигнал источник света получает гораздо раньше отражённого. То есть мы имеем дело в данном случае со скоростями намного выше световых. На порядки.

- У меня нет информации по этому явлению.

- Не было, теперь есть. Не забыл, что на меня трудятся три грации?

- Ну, хорошо, пока нечем опровергнуть, пусть будет по-твоему. Какова наша задача в свете этих открытий?

- Найти контакт с солнцем. Поставить светило-ярило на службу человечеству.

- Ты возвращаешься с темой?

- Поживу здесь. Подготовь доклад и сбрось Любе на почту.

Утром Главный Хранитель вышел на связь:

- Гладышев, что ты мне прислал?

- Направление движения. Не поскупись на мозговую атаку, и скоро у тебя будет очень надёжная противометеоритная защита.

- Ты когда прилетишь? Любочка просто чудо, такой замечательный ребёнок! Не хочешь пообщаться?

- Она предназначена в жёны Лёшке Гладышеву. Другого в нашем мире нет. Если готова стать тёщей, прошу её руки.

- Дурак ты, Гладышев, и не лечишься.

Дулась неделю.

- Так ты что, всерьёз решил поселиться в глуши?

- Чем здесь плохо?

- Меня нет.

- Может, это благо?

- Такова твоя благодарность за полвека моей верности и твоего распутства?

- Люба, не напрягай. Скажи лучше, тема пошла?

- Строим на Меркурии станцию для изучения солнца и поиска контактов с ним, в свете твоего предположения.

- Была мозговая атака?

- Да. Много интересных деталей подсказано. Думаю, задача осуществима.

- Могу себя считать свободным от обязательств? Свободным вообще?

- Вон ты чего боишься. Успокойся, пока тема развивается успешно, тебя никто не потревожит.

- Ну и ладушки.

- Это значит, ты не приедешь? Параллельные миры тебе не интересны?

- Как-нибудь без меня.

- Жаль. Но учти, не будет получаться – мы тебя снова в оборот возьмём.

Утром делал пробежку по дороге вдоль моря. Днями гулял по берегу. Белая кошка сидела у меня на плече, либо путалась под ногами, трубой задрав хвост. Чёрный кот следил за нами, прячась в дюнах. Вечерами выл под окном или на крыше. Однажды свалился в каминную трубу. Слава Богу, там ещё не было огня. Выпрыгнул, фыркнул и забился под буфет. Сколько его не звал, не реагировал. Открыл дверь и перестал обращать внимание. Потом слышу, под окном серенаду завёл. Ну, значит, пора запирать дверь.

Полюбил живое пиво с вяленой килькой. Каждый вечер на столике перед камином у меня и то, и другое. На коленях белая красавица. Как не пытался её чем-нибудь угостить – безрезультатно. Чем питалась? Чем жила? Святым духом, должно быть. Правда, иногда пропадала куда-то. Может, мышей ловить?

Жевал рыбёшку, прихлебывал пиво, смотрел на огонь и гладил кошку. Потом она перебиралась на соседнее кресло. Я брал гитару, и начинался музыкальный вечер.

- Что спеть тебе, мурлыка? Может, эту?

У кошки четыре ноги,

Позади у неё длинный хвост….

При первых аккордах пушистое создание вытягивалось во весь рост, а потом, не без ущерба для него, начинала царапать обивку кресла.

- Не нравится? Может, эту?

Жил да был чёрный кот за углом….

Безымянная гостья прыгала на пол и с гордым видом удалялась.

Почему безымянная? Не поворачивался у меня не только язык, но и в мыслях не мог окрестить её какой-нибудь Муркой. Конечно, глупости мистические, но…. Вы меня понимаете? Не случайно она здесь появилась. И кот этот драный.

Счастлив ли я был в те дни в доме под платанами? По крайней мере, умиротворён.

Кроме прогулок и пробежек, музыкальных вечеров в компании белой кошки, у меня ещё были думы. И диалоги с Билли.

- Не мною сказано, но верно – жизнь прекрасна, потому что она конечна. Каждый миг может оказаться последним и от того он ярок и ценен.

- Может быть, может быть…. Если жизнь посвятить порханию над цветочной клумбой. А если у тебя есть цель, на плечах бремя ответственности, и открытия порождают новые загадки, выстраиваясь в бесконечную череду, жизнь становится мукой – мукой поисков и творчества. Такая жизнь достойна бессмертия.

- Согласен, но какой ценой? Отнимая тела – читай, жизни – у несчастных из параллельных миров?

- Эти миры суть наше отражение.

- Ой, ли? Ты предложи сейчас Александровне поменяться телами с её новой дочкой. Знаешь, куда она тебя пошлёт?

- Критиковать, ничего не предлагая, признак слабости ума.

- А слышал, говорят: ты гневаешься, значит, ты не прав? Ты не прав, Билли, подозревая меня в слабоумии. Я не против бессмертия, но важно – каким способом. То, что задумал Костя, а теперь поддерживаешь ты, бесчеловечно. Мы пойдём другим путём.

- Любопытствую, каким?

- Надо научить клетки омолаживаться.

- И начнём с нейронов?

- Именно с нейронов.

- Я ценю, Создатель, твоё умение из ничего, на пустом месте создавать теории. Но на практику ты сильно не заморачиваешься. Пусть холопы трудятся.

- Какие эпитеты! Мне больше импонировало считать тебя трудоголиком. Но раз моднее стало «холоп», пусть будет холоп.

- А я не себя имел в виду, в данном случае – Любовь Александровну.

- Знаешь, готов с тобою согласиться. Действительно, мало чем помогаю своей разумной жене. Но, Билли, здесь чисто личностный фактор. Тяжело с ней работать – не могу простить Венеру, похищение Дианочки, моё заточение на Меркурии.

- Людям свойственно ошибаться. Даже великим.

- Нет, Билли, здесь не ошибка, которую, в конце концов, можно признать и извиниться. Здесь присутствует норма поведения, прогрессирующая в синдром.

- Всё может сгладить совместный труд.

- Ты же в курсе – пытался.

- И что – всё было так плохо?

- Кончалось плохо.

- А попробуем ещё раз.

- А давай.

Билли связал меня с Любой.

- Как дела?

- Что, Гладышев, тебя интересует?

- Всё и по порядочку.

- Откуда прыть?

- Да вот, отлежался. Хочется вникнуть и поучаствовать.

- Прилетай.

- Давай пока заочно.

- А получится? Ну, слушай. Любочка овладела оптимизатором – летает, болтает, обучается. Скоро мыслить начнёт и советовать. Она счастлива. И я.

- А мне жаль тамошнего Лёшку – без невесты парень остался.

- Не будем терять присутствия духа. Тема параллельных миров изучается. Пытаемся понять принцип действия контактора, наладить общение с прозрачными людьми.

- Ты называла их шалопаями.

- Это, когда они были с Константином.

А я к Билли.

- Ты говорил, что секрет параллельных миров у тебя в кармане. Что ж не вывернешь?

- Не горит. Жду, когда ты, наконец, займёшь в этом вопросе ясную и твёрдую позицию.

- За это спасибо. А что за тайны с контактором?

- А он и был тайной для всех, кроме тебя и Константина.

- Слушай, прозрачные его как усилили?

- Давай выясним.

- Искуситель.

Люба:

- Гладышев, ты где?

- Прости, отключился - последствия последних потрясений.

- Амнезия?

- Почему? Скорее болезнь Паркинсона.

- Это у вас наследственное?

Вот заврался!

- Это у нас приобретённое.

- Ну, отдохни – потом продолжим.

Пришлось отключиться. Я имею в виду связь.

Вечерком только примостился у камина, Любин фантом - облик, синтезированный из светящихся молекул воздуха - возник прямо в полумраке зала.

- Вот ты где обитаешь. Ну, что ж уютненько. Живое пиво? Жаль не попробовать. Гладышев, пригласи нас в гости – Любочка будет довольна.

- Частная жизнь – не музей для посетителей.

- Обидные слова говоришь, муженёк. Но Бог тебе судья. Как звали Костину маму?

- Мирабель.

- Вас что-нибудь связывало?

- Она была моей любовницей.

- Я так и поняла по Костиной реакции. Но молодец – прямо не сказал.

Любин облик струился в слабых световых потоках.

- Гладышев, ты когда-нибудь ревновал меня?

- Сразу, как только ты стала публичным деятелем.

- И до сих пор?

- До сей поры.

- Приятно, как признание в любви.

- А тебе не приходило в голову, что сторонюсь с единственной целью - сохранить это чувство.

- Ты меня ставишь перед странным выбором. Чтобы вернуть миру Гладышева-мыслителя, должна пожертвовать Гладышевым-мужем. Может, правда, выдать за тебя девочку? Вернёшься в мир, будешь вкалывать. Детки у вас появятся, а я стану бабушкой.

- Нет, спасибо, одной Любы Черновой мне на всю жизнь хватило.

- Она нежная и добрая.

- Из мужской солидарности не буду отнимать невесту у тамошнего Лёньки Гладышева.

- Вот ты у меня какой! Ну, хорошо, займись параллельными мирами и помоги моей Любочке встретиться с твоим Лёнькой. Может, где-нибудь, на этих спиралях отыщется и Настенька.

Диалог прервался.

Настенька. Незаживающая рана сердца. Рана, которой коснувшись, Люба опрокинула меня в пыль с пьедестала непогрешимого.

Хорошо, хотел сказать, возьмусь за тему, только одно «но». Хотел, но, оказалось, некому. Любин фантом растаял, и я остался один в каминном зале дома под платанами.

С трудом выдержал паузу длиной в ночь, и утром после пробежки попросил Любу о связи.

- Хорошо. Я возьмусь за тему параллельных миров, только одно «но».

- Излагай.

- Человечество должно поклясться, что не будет использовать возможность проникновения в иные миры для похищения их жителей.

- Как ты себе это представляешь?

- Меморандум. Должен быть озвучен документ, под которым подпишется каждый из живущих на Земле и за её пределами.

- Что это даст тебе?

- Снимет груз моральной ответственности.

- Хорошо, я посоветуюсь с Распорядителями, что возможно сделать по данному вопросу. У тебя всё?

- Что с противометеоритной защитой?

- Не хочет солнце ясное с нами сотрудничать. Заклинатель душ требуется.

А что? Пусть себе. Не обидно.

- Скинь материал – подумаю, чем смогу помочь.

Вечером сел за компьютер, на котором ещё маленьким играл Костя. Забыты пиво с килькой. Беленькая кошечка свернулась калачиком на столике, как раз между клавиатурой и монитором.

- Билли, ни черта не понимаю в этих схемах – давай популярнее.

- Твоё предположение о неразрывности светового потока нашло подтверждение. И сигнал присутствует – тот, не отражённый. Пока не можем его декодировать.

- Совсем?

- Нет, кое-что узнаваемо – планеты, спутники, болиды. Но информации много поступает из космоса.

- Не страшно – со временем букварь сложится, и люди научатся его читать. Дальше.

- Станция на Меркурии не отвечает задачам всеобъемлющей и непрерывной связи с потоком солнечной информации.

- Что мешает создать сеть следящих станций на околосолнечной орбите?

- Пытаемся понять.

- А я так думаю – ничего. Только надо учесть: они должны быть не просто проницаемы для световых потоков, но стать с ними одним целым, чтобы чувствовать неотражённые сигналы.

- Мысли дельные. Подскажи их руководителю проекта.

- Сделай это за меня. Нет, внуши их, как собственные – порадуй Главного Хранителя. Дмитрий Иванович, говорят, во сне открыл свою таблицу, пусть и Любе приснится подобное. Ты ведь мастер волшебных снов.

Утром Люба вышла на связь.

- Слушай, твоя идея со станцией на Меркурии не катит.

- ?

- Мы будем создавать сеть космических станций слежения на околосолнечной орбите. На очень околосолнечной – гораздо ближе Меркурия. Они станут неразрывной частью светового потока и позволят отслеживать динамику вселенной на огромном удалении от нашей системы. Ты удивлён?

- К тому всё шло.

- Вот как? Ну-ну. А что у нас со скачками в спирали?

- Ждём-с меморандум.

- Ах, да. Сегодня узнаю мнения Распорядителей, и если не будет отрицательных, запустим проект в народ. Ты становишься крючкотвором, Гладышев. Что будет, если человечество заблокирует меморандум?

- Оно не получит дороги в параллельные миры.

- Так в себе уверен? Константин нашёл без твоей помощи. Найдём и мы. Прозрачные в контакторе. Контактор у нас. Гладышев, смири гордыню.

- Если вы откроете путь на спирали для флибустьерских набегов, обретёте второго Костю.

- В твоём лице? Его судьба тебя не пугает?

- Нет, ведь я – Создатель.

- Кто?

- Создатель оптимизатора и контактора.

- Я так и думала – слишком высоко для твоего братца. Только зачем ты нам, Гладышев, угрожаешь? Человечество ещё не сказало «нет» проекту. И ты сейчас в позе одной маленькой, но гордой птички, которая сказала, как мне помнится: «Лично я полечу прямо на солнце». Помнишь, что с ней сталось?

- Любимая, мне самому неприятно вести диалог в таких тонах, и тема очень интересует – знаешь почему – но не хочу стать изобретателем атомной бомбы.

- Успокойся, думаю, человечество тебя поддержит.

- Тоже так думаю.

Тем же днём.

- Билли, однажды ты исполнил мою просьбу, и человечество попрощалось с оружием. Прошу ещё раз – меморандум должен быть одобрен единогласно. Напряги свои виртуальные связи, но чтобы все, как один….

- То человечество и нынешнее – какое сравнение?

- На кону бессмертие – могут дрогнуть слабые люди. Да и не слабые….

- Вот если б можно было предложить альтернативу.

- Я её обещаю. Как только решим вопрос с параллельными мирами, сядем за нейроны и омолаживание клеток. Или давай сейчас возьмёмся за эту тему, а спирали подождут.

- Как же Любовь Александровна? Как меморандум?

- Чёрт, запутался! Ну, тогда сделай, чтобы все как один, в приказном порядке сказали «да».

На следующий день Люба сообщила – меморандум одобрен человечеством единогласно. Препятствий для выполнения задания не было.

- С чего начнём, Билли?

- С математической модели.

- Это верно. Рисуй.

Экран монитора запестрел формулами и уравнениями, приправленными схемами и графиками.

- Что это?

- Над и подпространственные спирали.

- Слава Богу, не временные.

- И временные.

- Как они получаются? Нет, давай лучше я. Ты отличный математик, а я неважный естествопознаватель. Берём камень, кидаем в воду – что видим?

- Круг волны от центра падения.

- Нет, круги. Один хорошо виден или два, остальные почти не видны, но они присутствуют, и будут колебать поверхность, пока не успокоится. Таковы физические свойства воды.

- Это к чему?

- Образно. Чтобы показать, как образуются над и подпространственные спирали. Они суть отражение некоего возмутителя в центре.

- Не вижу адекватности.

- Про адекватности мы пока не судачим, а говорим образно, о природе возникновения. Теперь представь, что колебания происходят не в плоскости, а четырёхмерном пространстве.

- Ну, допустим. Что даёт?

- Так возникают спирали.

- Ликбез. И?

- Билли, если природа возникновения спиралей волновая, значит и познаются они по законам волновых возмущений. Что не ясно?

- Ты хочешь сказать: составив систему уравнений трёх неизвестных….

- Четырёх.

- …. четырёх неизвестных, взяв некий фактор возмущения за аргумент, мы получим координаты необходимой спирали – одной из бесконечного числа существующих? Слишком просто. Я бы сказал, примитивно. Так не бывает.

- А мне что-то подсказывает – не стоит усложнять.

- Ну, хорошо. Что берём за точку отсчёта?

- Мне кажется, всё равно - Землю, солнце иль Полярную звезду.

- Ты хочешь сказать – куда бы мы не направлялись, везде будем встречать отражение нашей действительности или истории, и никаких других, внеземных цивилизаций?

- Вот именно. Миры эти параллельны нам.

- Ну, а скажем, заложив в систему расчёта некоторые исходные данные ушедшей марсианской культуры, мы столкнёмся с нею на их параллельных мирах?

- А почему бы не помечтать?

- Вот-вот. Хорошо, Создатель, я понял твою мысль – дай-ка подгоню под неё математические расчёты. А ты пока подумай: не куда, а как мы будем проникать.

- Ты хвастал – сей секрет у тебя в кармане.

- Трудно извилинами пошевелить?

- Для чего?

- Для тренировки ума.

- Лучше пройдусь перед сном.

- Одно другому не помеха.

- Ты, Билли, рационален, как птичий помёт на грядке с огурцами.

Море катило широкие, с пенными гребнями волны на песчаный берег. Небо забито серыми тучами настолько плотно, что из них сочилась сырость. Было холодно.

Гулял на взморье, обрядившись в долгополый рыбацкий плащ с капюшоном. Белая кошечка примостилась у меня на груди под брезентовым отворотом – только премиленькая мордочка торчала. Она касалась влажным носиком моего подбородка, или принималась лизать шею. Щекотно. Ворчал и грозился спустить на холодную землю. Подлиза начинала усердно мурлыкать.

- Сиди, сиди, я пошутил.

На душе не так уютно, как под плащом. Мучил вопрос, как Косте и его прозрачным дружкам удавалось шмыгать по спиралям? Каким способом, какими силами эти ребята делали временные и пространственные прыжки? Нет, всё-таки временные, так как отражение реальности не может быть удалённым. Или может?

Стоп. Запутаюсь. Проще представить движение мира по спирали времени в пространстве. Отражение нашей реальности суть параллельные миры. Люди, там существующие, наше отражение. Фантомы. Которых не жалко лишить тела, чтобы продлить жизнь реальных субъектов. Так считает математик Билли. А мне не кажется. Недавно на Меркурии держал в ладони девичью руку и сквозь тёплую кожу чувствовал, как пульсирует её сердце. Какой же это фантом?

Нет, это тоже тема для бесконечных домыслов.

Надо сосредоточиться на главном. А что есть главное? Костя на своей колымаге проникал в параллельные миры. И делал это, видимо, без особого труда. Там он прятался от станций слежения. Ну, конечно же, Люба говорила: раз – и без следа. Значит, делается это достаточно легко и быстро. Как?

Пойдём дедуктивным методом. Костя назвал контактор Исполнителем Желаний. Нацелил, и подо мной стало вращаться кресло. Значит, с его помощью, он мог и в параллельные миры перемещаться. Правда, не знал, как это происходит, и каждый раз оказывался в новом месте. С трудом возвращался.

Может, дело не только в прозрачных, но и в самом Косте, умудрившимся однажды спасти душу в оптимизаторе? Однако, нет – там душа, а здесь целый космолёт. Дело тут….

Совсем стемнело. На море видны только пенные барашки, а дом под платанами чернел силуэтом. Забеспокоилась кошка на груди.

- Идём, милая, домой.

Время шло.

Билли усердно трудился на два фронта. Мне известных, а сколько их было на самом деле, знал только он. Не опровергал теорию волнового происхождения параллельных миров, и не донимал вопросами – как туда проникнуть. Трудился себе.

И Люба строила сеть следящих станций на околосолнечной орбите. Занималась дочерью – меня не доставала.

Сам был занят эти дни – выяснял, случайно ли здесь появились кот и кошка, и почему они не ладят. Не кис-кис, а «Костя» - назвал однажды чёрношёрстного дикаря, тот опять попытался запустить свои когти в мои глазницы.

Сидя у камина, поглаживал белые головку, спинку, хвостик и внушал:

- Индуистская религия бессмертие души рассматривает в реинкорнации. Скажи киса, кем ты была в прежней жизни?

- Мур, - отвечает.

Кто бы перевёл.

- Билли, не хочешь заняться изучением языка животных?

- Очень хочу.

- Что мешает?

- Отсутствие критического объёма информации.

- Ах, ну да, ну да - твой конёк.

- Я почему-то думал, к седым волосам у тебя появится тяга к труду.

- Пока только умственному, и то в виде фантазий.

- Тоже дело.

Наш трёп был прерван Любиным вмешательством.

- Не разбудила? Ты помнишь, какой завтра день?

- Пасмурный.

- Почему?

- Нравится сидеть у камина, когда за окном непогода.

- Заказал себе подарок? А гостей к столу?

- Только не это.

- Гладышев, тебе не удастся зажилить собственный день рождения. Соглашайся на наш визит, иначе вылетишь в трубу и явишься к нам перепачканным. Ну?

- Прилетайте – не хочу в трубу.

- То-то.

Мне не хотелось гостей. Никого. Но дата круглая – можно потерпеть.

С утра попросил Билли:

- Повремени с непогодой – ждём гостей.

После пробежки и утренних процедур поплёлся в сельский трактир. Попросил помочь с оформлением стола. Пригласил к нему Вальдса, самого трактирщика и ещё двух-трёх человек, лично знакомых. С жёнами набралось около десятка.

- Люба, где ты? – вышел на связь. – Мы готовы.

- Айн момент. Садитесь за стол.

Мы сели. За окном мелькнула тень – приземлился космолёт. Когда в каминный зал вошли моя жена с названой дочкой, присутствующие встали, захлопали в ладоши, приветствуя Главного Хранителя Всемирного Разума. Встал и я, недоумевая – кто же именинник?

Люба рассеяла сомнения, обняв, поцеловав и вручив мне подарок – фиолетовый кристалл плутония. Фиолетовым он был в её ладони - в моей засверкал голубым пламенем. Гости ахнули.

- Цвет кристалла определяется внутренней энергетикой, - пояснила Люба.

Камень пошёл по рукам, меняя окрас от красного к жёлтому и обратно. Жидковато замешаны латыши. Но меня точил червь зависти.

- Билли, получается жена меня энергичнее?

- А ты сомневался?

- Я мужчина.

- Это половой признак.

- Интересно, если тебя отсканировать на внутреннюю энергетику.

- Ультрафиолетовые лучи не уловимы для человеческого глаза.

- Ну, слава Богу, а то подумал, и ты за поясом.

Как-то чопорно шло застолье. Может, по местной культуре так и надо веселиться, но для русской души не хватало размаха. Видел, и жене взгрустнулось - глядит с печалью на меня.

- Ну-ка, Билли, плесни азарта в латышскую кровь.

Для начала что-то спели за столом, сомкнув плечи и раскачиваясь. Потом пустились в пляс почтенные селяне со своими матронами. Трактирщик аккомпанировал на аккордеоне.

- Барыню! – потребовала Люба и прихватила со стола салфетку вместо косынки.

Прошлась лебедушкой по кругу, остановилась передо мной, топнула ножкой.

- Выходи, подлый трус!

Эх, ма! Я ли вам не свойский, я ли вам не русский, памятью Отчизны я ль не дорожу? И пустился с места вприсядку.

Люба, притоптывая, по кругу, салфетка за плечами. Я за ней, выделывая коленца. Селяне в ладоши жарят. То-то, любо!

Потом ещё пели и танцевали. Люба подтолкнула меня к своей пестунье.

- Пригласи девочку.

Взял в ладонь девичье запястье, обнял осиную талию.

- Скажи, душа девица, я тебе никого не напоминаю? Может, встречалась в своём мире с человеком похожим на меня?

Нет, говорит, впервые вижу.

- А что Вовка, уже купил белые бурки?

Смеётся.

- Откуда вы его знаете?

- Разве Любовь Александровна тебе ничего не рассказывала?

- Да много всего. Только она говорит, забудь прошлое – к нему возврата больше нет. Привыкаю жить в этом мире. Он прекрасный.

- И ты готова забыть Вовку-жениха?

- Какой он мне жених? Мы даже не целовались. Просто он сказал, что я его невеста и лупил всех парней, кто только взглянет на меня.

- А брат? А мама и отец?

- Их никогда не забуду, но, если нет возврата, надо привыкать к жизни здесь.

- У тебя уже есть здесь друзья?

- Знакомые. Пуд соли надо съесть, чтобы подружиться.

- Оптимизатор не позволит. Считай меня своим другом.

- Вы муж мамы Любы, значит мне отец.

- Одно другому не помеха.

- А почему вы не живёте вместе?

- Быстро устаём. Да и разные мы люди. Я люблю думать в тиши, Любовь Александровна - действовать на юру.

- Вы так красиво смотрелись, когда вальсировали.

Гостьи остались ночевать.

Думал, где постелить Любе из параллельного мира.

- Не напрягайся, - это жена. – Девочке лучше быть в космолёте.

Мы поднялись в мансарду.

Выключив свет, Люба разделась, подошла к окну, разметав по плечам густые волнистые волосы.

- Гладышев, где твоё ненастье?

На фоне звёздного неба в лунном свете она смотрелась эффектно. Я лежал в кровати, подперев рукой подбородок, и любовался.

- Передо мной, луну заслоняет.

- Вот как! Да ты, любезный, на скандал нарываешься. Проси прощения.

- Я люблю вас, ключница мозгов.

- И только-то? Скуден твой лирический запал. Ну, говори, как любишь. И стихами, дорогой, стихами.

- Для меня нет тебя прекрасней

Но ловлю я твой взор напрасно

Как виденье, неуловимо

Каждый день ты проходишь мимо….

- Ну, почему же мимо?

Люба ветерком порхнула по комнате и нырнула ко мне под одеяло.

- Целуй меня.

- Может, массаж?

- Губами?

- Руками, с отличным рижским бальзамом.

- Его же пьют.

- А я забальзамирую твою кожу не хуже Тутанхамоновой. Повернись на живот.

Полил густую, как ликёр, жидкость Любе на позвоночник от мозжечка до ягодиц, себе на ладони и принялся массировать упругое любимое тело. Жена постанывала от удовольствия. Луна загляделась на наши ласки. Идиллия была полной. И тут, как чёрт из преисподней, на подоконник прыгнул чёрный кот. Спину выгнул дугой, и хвост – её продолжение. Его – мяу-у-ур – походил на рык пантеры.

Люба вздрогнула.

- Ой!

- Брысь! – это я.

Вооружился бутылкой с бальзамом.

- Брысь, проклятый!

Но кот справедливо решил, что бутылкой я в него не запущу, ходил по подоконнику, выгибал спину и угрожающе урчал.

Я поставил бутылку, прикрыл Любу одеялом.

- Эта тварь появилась после Костиных похорон.

- Вот как! – Люба высунула личико. – Кис, кис.

- Не так. Костя, Костя, – позвал я.

Это было глупо. Потому что реакция чёрной твари была предсказуема, а наши оптимизаторы покоились на тумбочке.

Издав боевой рык, чёрный кот пантерой бросился на кровать.

Люба спрятала лицо под одеяло. Я успел только голову, а обнаженной спине досталось. Крепко, досталось. Он драл с неё кожу когтями, как кору с осины. Впился зубами.

Бог мой! Как терпеть? Сиганул с кровати и закружился по мансарде, пытаясь сбросить со спины хвостатого ублюдка. После нескольких неудачных попыток, добрался до тумбочки, цапнул оптимизатор и на руку. В голос закричал.

- Билли!

Боль ушла, а тело стало гибким. Изловчился поймать кота то ли за ногу, то ли за хвост, и вышвырнул в окно.

Люба вскочила с кровати.

- Что это было?

- Проклятие дома.

- Ты убил его?

- Вряд ли. Коты живучи.

- Боже мой! Любочка унесла белую кошку на космолёт.

Жена бросилась к оптимизатору.

- Люба! Любушка! Доченька! – понеслись её мысли в эфир.

- Да, мама. Я сплю. Что случилось?

- Белая кошка с тобой?

- Да.

- Она адекватна?

- Как это?

- Ну, слава Богу! Прости. Спи.

- Дай посмотрю спину, - это мне. – Вот это массаж.

- Проживёт.

- Надо говорить «заживёт».

Привлёк её к себе.

- Нас от чего-то оторвали.

- Я не могу. Здесь не могу. Пойдём на космолёт.

- Там девочка.

- На твой космолёт.

- Я отправил его в ЦУП. От соблазнов.

- Значит не судьба.

- И это в день моего рождения?

- Ну, не могу я здесь – ты можешь понять? Боюсь этого дома.

- Иди к себе.

- Ты не проводишь?

Мы спустились вниз, и вышли из дома. Шумел прибой. Полная луна освещала окрестности. Кошачий вой заставил Любу вздрогнуть. Я обнял её плечи.

- Не бойся - я с тобой.

Подошли к космолёту.

- Зайдёшь?

- Отдыхайте. Утром увидимся.

Люк-трап опустился, Люба вошла, люк-трап поднялся.

- Билли, какая луна! А запах моря! Ты знаешь, что такое дышать полной грудью?

Билли молчал. Люба вышла на связь.

- Гладышев, мы улетаем.

- Что так скоро?

- Неприютно у тебя тут. Может, с нами?

- Я привык.

- Тогда, прощай.

- Стойте, стойте, кошку отпустите.

Опустился люк-трап. Белая кошечка прошествовала по нему победно и прыгнула мне на грудь.

Вздрогнул от неожиданности. Господи, хоть ты не царапайся. Но с ней было всё в порядке. Она нежно мурлыкала и тёрлась головой о мою шею.

- Пойдём домой, красавица.

Вечером следующего дня у горящего камина:

- Билли, твоя оценка происшедшего.

- Кот сошёл с ума, перебрав валерьянки – такая версия устроит?

- Откуда он взялся? Ты веришь в реинкорнацию душ?

- Создатель, откопай Костины останки и утопи где-нибудь подальше в море.

- Думаю, кота этим не отвадишь. Его следует убить.

- Ты становишься кровожадным.

- Ты убил Костю, я убью его перевоплотившуюся душу.

- Есть иное решение – покинь этот дом. Столько трагических событий здесь произошло. Чёрная аура тяготеет над ним.

- Возможно, ты прав. Я подумаю.

Думал до утра, а с восходом солнца не вышел на пробежку – начал собираться. Взял фотографии Мирабель, Костин альбом – от ползункового детства до курсантства на Сахалине. Конечно, гитару и Любин подарок.

- Билли, как на счёт космолёта?

- Куда собрался?

- Думаю, на Коралловый остров.

- Остров Скелетов?

- Слишком мрачно. Вернём ему прежнее название?

- И чем там будешь заниматься?

- Грустить.

- Любимое занятие.

- Что ты понимаешь? Человек живёт своей памятью, а на острове я был счастлив с Элей.

- А в космосе с женой не хочешь быть?

- Ещё успею – куда она денется?

- Избаловали тебя.

- Значит, стою.

- А может, человек порядочный?

- Другой ей быть не дано. Так как насчёт космолёта?

- Да, пожалуйста.

За окном мелькнула тень.

- Карета подана, ваше сиятельство.

- Вот именно, вот так, и почаще впредь.

Что делать с белой кошечкой?

- Ты со мной, милая?

Она потёрлась о штанину. Наверное, со мной. Что ж, я рад.

- Милости просим в космолёт.

Но когда направилась к трапу, с крыши дома раздался предостерегающий вой.

- Кис-кис, глупенькая, чего ты испугалась?

Но беляночки и след простыл. Не судьба.

Билли:

- Стартуем?

- А не устроить ли отвальную?

- На грудь?

- Не помешает. Но я грозу имел в виду.

- Откуда эта тяга к стихиям?

- Может, душа такая – мятущаяся?

Буря грянула на славу – во мраке молнии блистали, и беспрерывно гром гремел. Потоки воды с небес чередовались градобоем.

- Не жалко окрестную флору с фауной? – ворчал Билли.

- Жарь, жарь, такие катаклизмы природе на пользу. Ты чувствуешь запах озона? Ни черта ты не чувствуешь. Жаль, что ты всего лишь виртуальный разум – сейчас бы побегали по лужам под дождём.

- Бегай – я всегда с тобой.

- Это не то. Помнится, кто-то на грудь обещал.

Задетый за живое Билли впрыснул такую дозу, что я и про гитару забыл – едва добрался до кровати.

- Шумел камыш, деревья гнулись….

На большее не хватило – сон сморил.

Сон приснился чудный. В избушке я деда Мороза и бабки его Серафимны.

- Вот и сыночка вернулся с войны, - хозяюшка ткнулась мне в грудь хлюпающим носом. – Я знала, я ждала.

Алексей Петрович мялся за её спиной:

- Да погоди ты, дай раздеться человеку.

Скинул московскую дублёнку на лавку у печи.

Бабка:

- Шинелка у тебя добрая. И звезда на шапке. Садись к столу.

Подумал, рехнулись старики, и сел. Дед разлил пахучий самогон по стаканам, тарелки придвинул с закусками.

- Ну, за возвращение.

Бабка руками машет:

- Что же мы одни? Тебя, сынок, невеста дожидается. Сейчас покличу.

И ушла в пуржливую ночь, накинув платок и шубейку.

Вот как! Невеста? Любопытно.

Вернулась скоро и не одна. Милая девушка в сельском наряде…. Да что там, Люба Чернова собственной персоной предстала очам.

- Здравствуй, милая.

Смущается, не узнаёт, или делает вид.

Усадили рядом. Налили в стаканы. Чокнулись, выпили. Голова моя поплыла, поплыла. Что говорили, чему смеялись – не упомню. Только бедро упругое, к моему притиснутое, плечо и локоть…. Да ещё кудри роскошные, мятой пахнущие, в которые так хотелось зарыться носом.

Заполночь пошёл провожать соседку-невесту Любу Чернову, заглянул на минутку и остался. Утонули в пуховой перине.

- Я не сын Морозовым, - говорю, утомившись.

- Знаю. Ты Алексей Гладышев из Москвы.

- И я тебя знаю.

- Нет, ты меня не знаешь. Ведь я не девушка, а звёздная нимфа. Видишь, погода развёдрилась, небо прояснилось - мне пора.

- Не уходи, останься, - прошу.

- Ищи меня среди звёзд.

Она спрыгнула с кровати – красивая, нагая – пробежала комнатой и прыгнула рыбкой в окно. В щепки разлетелась рама, брызнуло осколками стекло. В комнату ворвался белый пар морозной ночи.

- А не найдёшь – помни меня, Гладышев!

Кинулся к разбитому окну - оно оказалось целым. Небо за стеклом вызвездило. В лунном свете зримо потрескивал ночной мороз.

Помни меня, Гладышев!

Проснулся.

- Билли, что за чудный сон подсунул? Можешь растолковать?

- Любовь Александровна погибла.

- Ты…. ты что говоришь? Когда?

- Сегодня, на станции слежения.

- Как?

- Солнечный всплеск. Плазменный язык длиной в десятки тысяч километров.

- Господи, за что караешь?

Впился зубами в ладонь, но боли не почувствовал. Билли взял в оборот психику, а на словах был демократичен.

- Не трогай оптимизатор – вместе горе переживём.

- Ты прав, одному не превозмочь. Только молчи.

Спустился на люк-трап. Сел на последнюю ступень. Обхватил руками голову, застонал:

- Ах, Люба, Любочка.

Помни меня, Гладышев!

Разве забудешь?

Жалость к себе схватила сердце железными тисками. Билли остановил его, и боль отпустила. Но как избавиться от саднящего чувства тоски?

Ведь остался я на свете один-одинёшенек.

А. Агарков. 8-922-701-89-92

п. Увельский 2009г.