Белый кот оказался кошкой. На мою ошибку указал Андрис Вальдс, утром навестивший дом под платанами. Ну, кошка, так кошка – какая разница. Не мраморных же догов заводить.

  - Решил остаться? – поинтересовался бывший полицейский.

  - Да, но не знаю надолго ли.

  - У нас места хорошие.

  - Мне надо собраться с мыслями и решить одну проблему.

  - Извините, - засобирался добропорядочный селянин. – Я вас отвлекаю.

  - Не в данный момент.

  И он остался. Мы пили живое пиво, и говорили о днях минувших.

  - Эльзу помнишь – дочку трактирщика? Скрипачка, мировая знаменитость.

  - Её талант заметен был ещё тогда.

  - Талант талантом, а сколько она трудилась. С утра до вечера – пили-пили, пили-пили….

  - Конечно, без упорного труда одного таланта мало.

  - Иные без пота славу добывают – просто везёт.

  В словах старого селянина услышал упрёк в свой адрес. Вечером, после его ухода:

  - Билли, готов представить на твою критику некоторые соображения по противометеоритной теме.

  - Весь внимание.

  Запер дверь, поднялся в мансарду. Присел в кресло у раскрытого окна. Кошка на коленях. Тут как тут чёрный кот. Устроился где-то на коньке и завывает. Сосредоточиться не даёт.

  - Билли, нельзя ль грозу какую придумать?

  - Айн момент, Создатель, селян настрою.

  Гроза ударила что надо. Громы, молнии, ветрина дует, дождь сечёт. У меня окно открыто, но ни капли в мансарде – ветер с юга.

  - Всё, как просил, Создатель. Теперь выкладывай, что надумал.

  - Схема противометеоритной защиты, что ты выстроил для Любы в принципе не верна.

  - Опровергай.

  - Легко. Если взять за точку отсчёта центр Земли, скажи, в какой прогрессии будет возрастать объёмный сектор обзора на линейную единицу удаления. Видишь, даже не в геометрической, а на порядки выше. А ты пытаешься вести наблюдение не из единого центра, а системой спутников, направляя локационные волны в космическое пространство. Они не в состоянии справиться с прогрессией четырёхмерного пространства. Понятна природа чёрных дыр?

  - В принципе, да. Но как их залатать?

  - В той плоскости, которой ты мыслишь – никак.

  - Растолкуй свою плоскость.

  - Мотай на ус. Мы хотим защищать Солнечную систему. Так вот, светило-ярило и должно стать следящей станцией. Его лучи идут сплошным потоком, встречают препятствия, например, в виде планет, огибают и вновь смыкаются. Тебе ясно, что чёрных дыр в этом случае не будет. Молчишь?

  - А ты закончил?

  - Вникай дальше. Знаешь, принцип паутины? Стоит несчастной цокотухе запутаться в ней, сигнал тут же передаётся пауку. Потоки солнечных волн, заметь, неразрывных – та же паутина. Встречая на своём пути препятствия, они подают сигналы – внимание объект. И этот сигнал источник света получает гораздо раньше отражённого. То есть мы имеем дело в данном случае со скоростями намного выше световых. На порядки.

  - У меня нет информации по этому явлению.

  - Не было, теперь есть. Не забыл, что на меня трудятся три грации?

  - Ну, хорошо, пока нечем опровергнуть, пусть будет по-твоему. Какова наша задача в свете этих открытий?

  - Найти контакт с солнцем. Поставить светило-ярило на службу человечеству.

  - Ты возвращаешься с темой?

  - Поживу здесь. Подготовь доклад и сбрось Любе на почту.

  Утром Главный Хранитель вышел на связь:

  - Гладышев, что ты мне прислал?

  - Направление движения. Не поскупись на мозговую атаку, и скоро у тебя будет очень надёжная противометеоритная защита.

  - Ты когда прилетишь? Любочка просто чудо, такой замечательный ребёнок! Не хочешь пообщаться?

  - Она предназначена в жёны Лёшке Гладышеву. Другого в нашем мире нет. Если готова стать тёщей, прошу её руки.

  - Дурак ты, Гладышев, и не лечишься.

  Дулась неделю.

  - Так ты что, всерьёз решил поселиться в глуши?

  - Чем здесь плохо?

  - Меня нет.

  - Может, это благо?

  - Такова твоя благодарность за полвека моей верности и твоего распутства?

  - Люба, не напрягай. Скажи лучше, тема пошла?

  - Строим на Меркурии станцию для изучения солнца и поиска контактов с ним, в свете твоего предположения.

  - Была мозговая атака?

  - Да. Много интересных деталей подсказано. Думаю, задача осуществима.

  - Могу себя считать свободным от обязательств? Свободным вообще?

  - Вон ты чего боишься. Успокойся, пока тема развивается успешно, тебя никто не потревожит.

  - Ну и ладушки.

  - Это значит, ты не приедешь? Параллельные миры тебе не интересны?

  - Как-нибудь без меня.

  - Жаль. Но учти, не будет получаться – мы тебя снова в оборот возьмём.

  Утром делал пробежку по дороге вдоль моря. Днями гулял по берегу. Белая кошка сидела у меня на плече, либо путалась под ногами, трубой задрав хвост. Чёрный кот следил за нами, прячась в дюнах. Вечерами выл под окном или на крыше. Однажды свалился в каминную трубу. Слава Богу, там ещё не было огня. Выпрыгнул, фыркнул и забился под буфет. Сколько его не звал, не реагировал. Открыл дверь и перестал обращать внимание. Потом слышу, под окном серенаду завёл. Ну, значит, пора запирать дверь.

  Полюбил живое пиво с вяленой килькой. Каждый вечер на столике перед камином у меня и то, и другое. На коленях белая красавица. Как не пытался её чем-нибудь угостить – безрезультатно. Чем питалась? Чем жила? Святым духом, должно быть. Правда, иногда пропадала куда-то. Может, мышей ловить?

  Жевал рыбёшку, прихлебывал пиво, смотрел на огонь и гладил кошку. Потом она перебиралась на соседнее кресло. Я брал гитару, и начинался музыкальный вечер.

  - Что спеть тебе, мурлыка? Может, эту?

  У кошки четыре ноги,

  Позади у неё длинный хвост….

  При первых аккордах пушистое создание вытягивалось во весь рост, а потом, не без ущерба для него, начинала царапать обивку кресла.

  - Не нравится? Может, эту?

  Жил да был чёрный кот за углом….

  Безымянная гостья прыгала на пол и с гордым видом удалялась.

  Почему безымянная? Не поворачивался у меня не только язык, но и в мыслях не мог окрестить её какой-нибудь Муркой. Конечно, глупости мистические, но…. Вы меня понимаете? Не случайно она здесь появилась. И кот этот драный.

  Счастлив ли я был в те дни в доме под платанами? По крайней мере, умиротворён.

  Кроме прогулок и пробежек, музыкальных вечеров в компании белой кошки, у меня ещё были думы. И диалоги с Билли.

  - Не мною сказано, но верно – жизнь прекрасна, потому что она конечна. Каждый миг может оказаться последним и от того он ярок и ценен.

  - Может быть, может быть…. Если жизнь посвятить порханию над цветочной клумбой. А если у тебя есть цель, на плечах бремя ответственности, и открытия порождают новые загадки, выстраиваясь в бесконечную череду, жизнь становится мукой – мукой поисков и творчества. Такая жизнь достойна бессмертия.

  - Согласен, но какой ценой? Отнимая тела – читай, жизни – у несчастных из параллельных миров?

  - Эти миры суть наше отражение.

  - Ой, ли? Ты предложи сейчас Александровне поменяться телами с её новой дочкой. Знаешь, куда она тебя пошлёт?

  - Критиковать, ничего не предлагая, признак слабости ума.

  - А слышал, говорят: ты гневаешься, значит, ты не прав? Ты не прав, Билли, подозревая меня в слабоумии. Я не против бессмертия, но важно – каким способом. То, что задумал Костя, а теперь поддерживаешь ты, бесчеловечно. Мы пойдём другим путём.

  - Любопытствую, каким?

  - Надо научить клетки омолаживаться.

  - И начнём с нейронов?

  - Именно с нейронов.

  - Я ценю, Создатель, твоё умение из ничего, на пустом месте создавать теории. Но на практику ты сильно не заморачиваешься. Пусть холопы трудятся.

  - Какие эпитеты! Мне больше импонировало считать тебя трудоголиком. Но раз моднее стало «холоп», пусть будет холоп.

  - А я не себя имел в виду, в данном случае – Любовь Александровну.

  - Знаешь, готов с тобою согласиться. Действительно, мало чем помогаю своей разумной жене. Но, Билли, здесь чисто личностный фактор. Тяжело с ней работать – не могу простить Венеру, похищение Дианочки, моё заточение на Меркурии.

  - Людям свойственно ошибаться. Даже великим.

  - Нет, Билли, здесь не ошибка, которую, в конце концов, можно признать и извиниться. Здесь присутствует норма поведения, прогрессирующая в синдром.

  - Всё может сгладить совместный труд.

  - Ты же в курсе – пытался.

  - И что – всё было так плохо?

  - Кончалось плохо.

  - А попробуем ещё раз.

  - А давай.

  Билли связал меня с Любой.

  - Как дела?

  - Что, Гладышев, тебя интересует?

  - Всё и по порядочку.

  - Откуда прыть?

  - Да вот, отлежался. Хочется вникнуть и поучаствовать.

  - Прилетай.

  - Давай пока заочно.

  - А получится? Ну, слушай. Любочка овладела оптимизатором – летает, болтает, обучается. Скоро мыслить начнёт и советовать. Она счастлива. И я.

  - А мне жаль тамошнего Лёшку – без невесты парень остался.

  - Не будем терять присутствия духа. Тема параллельных миров изучается. Пытаемся понять принцип действия контактора, наладить общение с прозрачными людьми.

  - Ты называла их шалопаями.

  - Это, когда они были с Константином.

  А я к Билли.

  - Ты говорил, что секрет параллельных миров у тебя в кармане. Что ж не вывернешь?

  - Не горит. Жду, когда ты, наконец, займёшь в этом вопросе ясную и твёрдую позицию.

  - За это спасибо. А что за тайны с контактором?

  - А он и был тайной для всех, кроме тебя и Константина.

  - Слушай, прозрачные его как усилили?

  - Давай выясним.

  - Искуситель.

  Люба:

  - Гладышев, ты где?

  - Прости, отключился - последствия последних потрясений.

  - Амнезия?

  - Почему? Скорее болезнь Паркинсона.

  - Это у вас наследственное?

  Вот заврался!

  - Это у нас приобретённое.

  - Ну, отдохни – потом продолжим.

  Пришлось отключиться. Я имею в виду связь.

  Вечерком только примостился у камина, Любин фантом - облик, синтезированный из светящихся молекул воздуха - возник прямо в полумраке зала.

  - Вот ты где обитаешь. Ну, что ж уютненько. Живое пиво? Жаль не попробовать. Гладышев, пригласи нас в гости – Любочка будет довольна.

  - Частная жизнь – не музей для посетителей.

  - Обидные слова говоришь, муженёк. Но Бог тебе судья. Как звали Костину маму?

  - Мирабель.

  - Вас что-нибудь связывало?

  - Она была моей любовницей.

  - Я так и поняла по Костиной реакции. Но молодец – прямо не сказал.

  Любин облик струился в слабых световых потоках.

  - Гладышев, ты когда-нибудь ревновал меня?

  - Сразу, как только ты стала публичным деятелем.

  - И до сих пор?

  - До сей поры.

  - Приятно, как признание в любви.

  - А тебе не приходило в голову, что сторонюсь с единственной целью - сохранить это чувство.

  - Ты меня ставишь перед странным выбором. Чтобы вернуть миру Гладышева-мыслителя, должна пожертвовать Гладышевым-мужем. Может, правда, выдать за тебя девочку? Вернёшься в мир, будешь вкалывать. Детки у вас появятся, а я стану бабушкой.

  - Нет, спасибо, одной Любы Черновой мне на всю жизнь хватило.

  - Она нежная и добрая.

  - Из мужской солидарности не буду отнимать невесту у тамошнего Лёньки Гладышева.

  - Вот ты у меня какой! Ну, хорошо, займись параллельными мирами и помоги моей Любочке встретиться с твоим Лёнькой. Может, где-нибудь, на этих спиралях отыщется и Настенька.

  Диалог прервался.

  Настенька. Незаживающая рана сердца. Рана, которой коснувшись, Люба опрокинула меня в пыль с пьедестала непогрешимого.

  Хорошо, хотел сказать, возьмусь за тему, только одно «но». Хотел, но, оказалось, некому. Любин фантом растаял, и я остался один в каминном зале дома под платанами.

  С трудом выдержал паузу длиной в ночь, и утром после пробежки попросил Любу о связи.

  - Хорошо. Я возьмусь за тему параллельных миров, только одно «но».

  - Излагай.

  - Человечество должно поклясться, что не будет использовать возможность проникновения в иные миры для похищения их жителей.

  - Как ты себе это представляешь?

  - Меморандум. Должен быть озвучен документ, под которым подпишется каждый из живущих на Земле и за её пределами.

  - Что это даст тебе?

  - Снимет груз моральной ответственности.

  - Хорошо, я посоветуюсь с Распорядителями, что возможно сделать по данному вопросу. У тебя всё?

  - Что с противометеоритной защитой?

  - Не хочет солнце ясное с нами сотрудничать. Заклинатель душ требуется.

  А что? Пусть себе. Не обидно.

  - Скинь материал – подумаю, чем смогу помочь.

  Вечером сел за компьютер, на котором ещё маленьким играл Костя. Забыты пиво с килькой. Беленькая кошечка свернулась калачиком на столике, как раз между клавиатурой и монитором.

  - Билли, ни черта не понимаю в этих схемах – давай популярнее.

  - Твоё предположение о неразрывности светового потока нашло подтверждение. И сигнал присутствует – тот, не отражённый. Пока не можем его декодировать.

  - Совсем?

  - Нет, кое-что узнаваемо – планеты, спутники, болиды. Но информации много поступает из космоса.

  - Не страшно – со временем букварь сложится, и люди научатся его читать. Дальше.

  - Станция на Меркурии не отвечает задачам всеобъемлющей и непрерывной связи с потоком солнечной информации.

  - Что мешает создать сеть следящих станций на околосолнечной орбите?

  - Пытаемся понять.

  - А я так думаю – ничего. Только надо учесть: они должны быть не просто проницаемы для световых потоков, но стать с ними одним целым, чтобы чувствовать неотражённые сигналы.

  - Мысли дельные. Подскажи их руководителю проекта.

  - Сделай это за меня. Нет, внуши их, как собственные – порадуй Главного Хранителя. Дмитрий Иванович, говорят, во сне открыл свою таблицу, пусть и Любе приснится подобное. Ты ведь мастер волшебных снов.

  Утром Люба вышла на связь.

  - Слушай, твоя идея со станцией на Меркурии не катит.

  - ?

  - Мы будем создавать сеть космических станций слежения на околосолнечной орбите. На очень околосолнечной – гораздо ближе Меркурия. Они станут неразрывной частью светового потока и позволят отслеживать динамику вселенной на огромном удалении от нашей системы. Ты удивлён?

  - К тому всё шло.

  - Вот как? Ну-ну. А что у нас со скачками в спирали?

  - Ждём-с меморандум.

  - Ах, да. Сегодня узнаю мнения Распорядителей, и если не будет отрицательных, запустим проект в народ. Ты становишься крючкотвором, Гладышев. Что будет, если человечество заблокирует меморандум?

  - Оно не получит дороги в параллельные миры.

  - Так в себе уверен? Константин нашёл без твоей помощи. Найдём и мы. Прозрачные в контакторе. Контактор у нас. Гладышев, смири гордыню.

  - Если вы откроете путь на спирали для флибустьерских набегов, обретёте второго Костю.

  - В твоём лице? Его судьба тебя не пугает?

  - Нет, ведь я – Создатель.

  - Кто?

  - Создатель оптимизатора и контактора.

  - Я так и думала – слишком высоко для твоего братца. Только зачем ты нам, Гладышев, угрожаешь? Человечество ещё не сказало «нет» проекту. И ты сейчас в позе одной маленькой, но гордой птички, которая сказала, как мне помнится: «Лично я полечу прямо на солнце». Помнишь, что с ней сталось?

  - Любимая, мне самому неприятно вести диалог в таких тонах, и тема очень интересует – знаешь почему – но не хочу стать изобретателем атомной бомбы.

  - Успокойся, думаю, человечество тебя поддержит.

  - Тоже так думаю.

  Тем же днём.

  - Билли, однажды ты исполнил мою просьбу, и человечество попрощалось с оружием. Прошу ещё раз – меморандум должен быть одобрен единогласно. Напряги свои виртуальные связи, но чтобы все, как один….

  - То человечество и нынешнее – какое сравнение?

  - На кону бессмертие – могут дрогнуть слабые люди. Да и не слабые….

  - Вот если б можно было предложить альтернативу.

  - Я её обещаю. Как только решим вопрос с параллельными мирами, сядем за нейроны и омолаживание клеток. Или давай сейчас возьмёмся за эту тему, а спирали подождут.

  - Как же Любовь Александровна? Как меморандум?

  - Чёрт, запутался! Ну, тогда сделай, чтобы все как один, в приказном порядке сказали «да».

  На следующий день Люба сообщила – меморандум одобрен человечеством единогласно. Препятствий для выполнения задания не было.

  - С чего начнём, Билли?

  - С математической модели.

  - Это верно. Рисуй.

  Экран монитора запестрел формулами и уравнениями, приправленными схемами и графиками.

  - Что это?

  - Над и подпространственные спирали.

  - Слава Богу, не временные.

  - И временные.

  - Как они получаются? Нет, давай лучше я. Ты отличный математик, а я неважный естествопознаватель. Берём камень, кидаем в воду – что видим?

  - Круг волны от центра падения.

  - Нет, круги. Один хорошо виден или два, остальные почти не видны, но они присутствуют, и будут колебать поверхность, пока не успокоится. Таковы физические свойства воды.

  - Это к чему?

  - Образно. Чтобы показать, как образуются над и подпространственные спирали. Они суть отражение некоего возмутителя в центре.

  - Не вижу адекватности.

  - Про адекватности мы пока не судачим, а говорим образно, о природе возникновения. Теперь представь, что колебания происходят не в плоскости, а четырёхмерном пространстве.

  - Ну, допустим. Что даёт?

  - Так возникают спирали.

  - Ликбез. И?

  - Билли, если природа возникновения спиралей волновая, значит и познаются они по законам волновых возмущений. Что не ясно?

  - Ты хочешь сказать: составив систему уравнений трёх неизвестных….

  - Четырёх.

  - …. четырёх неизвестных, взяв некий фактор возмущения за аргумент, мы получим координаты необходимой спирали – одной из бесконечного числа существующих? Слишком просто. Я бы сказал, примитивно. Так не бывает.

  - А мне что-то подсказывает – не стоит усложнять.

  - Ну, хорошо. Что берём за точку отсчёта?

  - Мне кажется, всё равно - Землю, солнце иль Полярную звезду.

  - Ты хочешь сказать – куда бы мы не направлялись, везде будем встречать отражение нашей действительности или истории, и никаких других, внеземных цивилизаций?

  - Вот именно. Миры эти параллельны нам.

  - Ну, а скажем, заложив в систему расчёта некоторые исходные данные ушедшей марсианской культуры, мы столкнёмся с нею на их параллельных мирах?

  - А почему бы не помечтать?

  - Вот-вот. Хорошо, Создатель, я понял твою мысль – дай-ка подгоню под неё математические расчёты. А ты пока подумай: не куда, а как мы будем проникать.

  - Ты хвастал – сей секрет у тебя в кармане.

  - Трудно извилинами пошевелить?

  - Для чего?

  - Для тренировки ума.

  - Лучше пройдусь перед сном.

  - Одно другому не помеха.

  - Ты, Билли, рационален, как птичий помёт на грядке с огурцами.

  Море катило широкие, с пенными гребнями волны на песчаный берег. Небо забито серыми тучами настолько плотно, что из них сочилась сырость. Было холодно.

  Гулял на взморье, обрядившись в долгополый рыбацкий плащ с капюшоном. Белая кошечка примостилась у меня на груди под брезентовым отворотом – только премиленькая мордочка торчала. Она касалась влажным носиком моего подбородка, или принималась лизать шею. Щекотно. Ворчал и грозился спустить на холодную землю. Подлиза начинала усердно мурлыкать.

  - Сиди, сиди, я пошутил.

  На душе не так уютно, как под плащом. Мучил вопрос, как Косте и его прозрачным дружкам удавалось шмыгать по спиралям? Каким способом, какими силами эти ребята делали временные и пространственные прыжки? Нет, всё-таки временные, так как отражение реальности не может быть удалённым. Или может?

  Стоп. Запутаюсь. Проще представить движение мира по спирали времени в пространстве. Отражение нашей реальности суть параллельные миры. Люди, там существующие, наше отражение. Фантомы. Которых не жалко лишить тела, чтобы продлить жизнь реальных субъектов. Так считает математик Билли. А мне не кажется. Недавно на Меркурии держал в ладони девичью руку и сквозь тёплую кожу чувствовал, как пульсирует её сердце. Какой же это фантом?

  Нет, это тоже тема для бесконечных домыслов.

  Надо сосредоточиться на главном. А что есть главное? Костя на своей колымаге проникал в параллельные миры. И делал это, видимо, без особого труда. Там он прятался от станций слежения. Ну, конечно же, Люба говорила: раз – и без следа. Значит, делается это достаточно легко и быстро. Как?

  Пойдём дедуктивным методом. Костя назвал контактор Исполнителем Желаний. Нацелил, и подо мной стало вращаться кресло. Значит, с его помощью, он мог и в параллельные миры перемещаться. Правда, не знал, как это происходит, и каждый раз оказывался в новом месте. С трудом возвращался.

  Может, дело не только в прозрачных, но и в самом Косте, умудрившимся однажды спасти душу в оптимизаторе? Однако, нет – там душа, а здесь целый космолёт. Дело тут….

  Совсем стемнело. На море видны только пенные барашки, а дом под платанами чернел силуэтом. Забеспокоилась кошка на груди.

  - Идём, милая, домой.

  Время шло.

  Билли усердно трудился на два фронта. Мне известных, а сколько их было на самом деле, знал только он. Не опровергал теорию волнового происхождения параллельных миров, и не донимал вопросами – как туда проникнуть. Трудился себе.

  И Люба строила сеть следящих станций на околосолнечной орбите. Занималась дочерью – меня не доставала.

  Сам был занят эти дни – выяснял, случайно ли здесь появились кот и кошка, и почему они не ладят. Не кис-кис, а «Костя» - назвал однажды чёрношёрстного дикаря, тот опять попытался запустить свои когти в мои глазницы.

  Сидя у камина, поглаживал белые головку, спинку, хвостик и внушал:

  - Индуистская религия бессмертие души рассматривает в реинкорнации. Скажи киса, кем ты была в прежней жизни?

  - Мур, - отвечает.

  Кто бы перевёл.

  - Билли, не хочешь заняться изучением языка животных?

  - Очень хочу.

  - Что мешает?

  - Отсутствие критического объёма информации.

  - Ах, ну да, ну да - твой конёк.

  - Я почему-то думал, к седым волосам у тебя появится тяга к труду.

  - Пока только умственному, и то в виде фантазий.

  - Тоже дело.

  Наш трёп был прерван Любиным вмешательством.

  - Не разбудила? Ты помнишь, какой завтра день?

  - Пасмурный.

  - Почему?

  - Нравится сидеть у камина, когда за окном непогода.

  - Заказал себе подарок? А гостей к столу?

  - Только не это.

  - Гладышев, тебе не удастся зажилить собственный день рождения. Соглашайся на наш визит, иначе вылетишь в трубу и явишься к нам перепачканным. Ну?

  - Прилетайте – не хочу в трубу.

  - То-то.

  Мне не хотелось гостей. Никого. Но дата круглая – можно потерпеть.

  С утра попросил Билли:

  - Повремени с непогодой – ждём гостей.

  После пробежки и утренних процедур поплёлся в сельский трактир. Попросил помочь с оформлением стола. Пригласил к нему Вальдса, самого трактирщика и ещё двух-трёх человек, лично знакомых. С жёнами набралось около десятка.

  - Люба, где ты? – вышел на связь. – Мы готовы.

  - Айн момент. Садитесь за стол.

  Мы сели. За окном мелькнула тень – приземлился космолёт. Когда в каминный зал вошли моя жена с названой дочкой, присутствующие встали, захлопали в ладоши, приветствуя Главного Хранителя Всемирного Разума. Встал и я, недоумевая – кто же именинник?

  Люба рассеяла сомнения, обняв, поцеловав и вручив мне подарок – фиолетовый кристалл плутония. Фиолетовым он был в её ладони - в моей засверкал голубым пламенем. Гости ахнули.

  - Цвет кристалла определяется внутренней энергетикой, - пояснила Люба.

  Камень пошёл по рукам, меняя окрас от красного к жёлтому и обратно. Жидковато замешаны латыши. Но меня точил червь зависти.

  - Билли, получается жена меня энергичнее?

  - А ты сомневался?

  - Я мужчина.

  - Это половой признак.

  - Интересно, если тебя отсканировать на внутреннюю энергетику.

  - Ультрафиолетовые лучи не уловимы для человеческого глаза.

  - Ну, слава Богу, а то подумал, и ты за поясом.

  Как-то чопорно шло застолье. Может, по местной культуре так и надо веселиться, но для русской души не хватало размаха. Видел, и жене взгрустнулось - глядит с печалью на меня.

  - Ну-ка, Билли, плесни азарта в латышскую кровь.

  Для начала что-то спели за столом, сомкнув плечи и раскачиваясь. Потом пустились в пляс почтенные селяне со своими матронами. Трактирщик аккомпанировал на аккордеоне.

  - Барыню! – потребовала Люба и прихватила со стола салфетку вместо косынки.

  Прошлась лебедушкой по кругу, остановилась передо мной, топнула ножкой.

  - Выходи, подлый трус!

  Эх, ма! Я ли вам не свойский, я ли вам не русский, памятью Отчизны я ль не дорожу? И пустился с места вприсядку.

  Люба, притоптывая, по кругу, салфетка за плечами. Я за ней, выделывая коленца. Селяне в ладоши жарят. То-то, любо!

  Потом ещё пели и танцевали. Люба подтолкнула меня к своей пестунье.

  - Пригласи девочку.

  Взял в ладонь девичье запястье, обнял осиную талию.

  - Скажи, душа девица, я тебе никого не напоминаю? Может, встречалась в своём мире с человеком похожим на меня?

  Нет, говорит, впервые вижу.

  - А что Вовка, уже купил белые бурки?

  Смеётся.

  - Откуда вы его знаете?

  - Разве Любовь Александровна тебе ничего не рассказывала?

  - Да много всего. Только она говорит, забудь прошлое – к нему возврата больше нет. Привыкаю жить в этом мире. Он прекрасный.

  - И ты готова забыть Вовку-жениха?

  - Какой он мне жених? Мы даже не целовались. Просто он сказал, что я его невеста и лупил всех парней, кто только взглянет на меня.

  - А брат? А мама и отец?

  - Их никогда не забуду, но, если нет возврата, надо привыкать к жизни здесь.

  - У тебя уже есть здесь друзья?

  - Знакомые. Пуд соли надо съесть, чтобы подружиться.

  - Оптимизатор не позволит. Считай меня своим другом.

  - Вы муж мамы Любы, значит мне отец.

  - Одно другому не помеха.

  - А почему вы не живёте вместе?

  - Быстро устаём. Да и разные мы люди. Я люблю думать в тиши, Любовь Александровна - действовать на юру.

  - Вы так красиво смотрелись, когда вальсировали.

  Гостьи остались ночевать.

  Думал, где постелить Любе из параллельного мира.

  - Не напрягайся, - это жена. – Девочке лучше быть в космолёте.

  Мы поднялись в мансарду.

  Выключив свет, Люба разделась, подошла к окну, разметав по плечам густые волнистые волосы.

  - Гладышев, где твоё ненастье?

  На фоне звёздного неба в лунном свете она смотрелась эффектно. Я лежал в кровати, подперев рукой подбородок, и любовался.

  - Передо мной, луну заслоняет.

  - Вот как! Да ты, любезный, на скандал нарываешься. Проси прощения.

  - Я люблю вас, ключница мозгов.

  - И только-то? Скуден твой лирический запал. Ну, говори, как любишь. И стихами, дорогой, стихами.

  - Для меня нет тебя прекрасней

  Но ловлю я твой взор напрасно

  Как виденье, неуловимо

  Каждый день ты проходишь мимо….

  - Ну, почему же мимо?

  Люба ветерком порхнула по комнате и нырнула ко мне под одеяло.

  - Целуй меня.

  - Может, массаж?

  - Губами?

  - Руками, с отличным рижским бальзамом.

  - Его же пьют.

  - А я забальзамирую твою кожу не хуже Тутанхамоновой. Повернись на живот.

  Полил густую, как ликёр, жидкость Любе на позвоночник от мозжечка до ягодиц, себе на ладони и принялся массировать упругое любимое тело. Жена постанывала от удовольствия. Луна загляделась на наши ласки. Идиллия была полной. И тут, как чёрт из преисподней, на подоконник прыгнул чёрный кот. Спину выгнул дугой, и хвост – её продолжение. Его – мяу-у-ур – походил на рык пантеры.

  Люба вздрогнула.

  - Ой!

  - Брысь! – это я.

  Вооружился бутылкой с бальзамом.

  - Брысь, проклятый!

  Но кот справедливо решил, что бутылкой я в него не запущу, ходил по подоконнику, выгибал спину и угрожающе урчал.

  Я поставил бутылку, прикрыл Любу одеялом.

  - Эта тварь появилась после Костиных похорон.

  - Вот как! – Люба высунула личико. – Кис, кис.

  - Не так. Костя, Костя, – позвал я.

  Это было глупо. Потому что реакция чёрной твари была предсказуема, а наши оптимизаторы покоились на тумбочке.

  Издав боевой рык, чёрный кот пантерой бросился на кровать.

  Люба спрятала лицо под одеяло. Я успел только голову, а обнаженной спине досталось. Крепко, досталось. Он драл с неё кожу когтями, как кору с осины. Впился зубами.

  Бог мой! Как терпеть? Сиганул с кровати и закружился по мансарде, пытаясь сбросить со спины хвостатого ублюдка. После нескольких неудачных попыток, добрался до тумбочки, цапнул оптимизатор и на руку. В голос закричал.

  - Билли!

  Боль ушла, а тело стало гибким. Изловчился поймать кота то ли за ногу, то ли за хвост, и вышвырнул в окно.

  Люба вскочила с кровати.

  - Что это было?

  - Проклятие дома.

  - Ты убил его?

  - Вряд ли. Коты живучи.

  - Боже мой! Любочка унесла белую кошку на космолёт.

  Жена бросилась к оптимизатору.

  - Люба! Любушка! Доченька! – понеслись её мысли в эфир.

  - Да, мама. Я сплю. Что случилось?

  - Белая кошка с тобой?

  - Да.

  - Она адекватна?

  - Как это?

  - Ну, слава Богу! Прости. Спи.

  - Дай посмотрю спину, - это мне. – Вот это массаж.

  - Проживёт.

  - Надо говорить «заживёт».

  Привлёк её к себе.

  - Нас от чего-то оторвали.

  - Я не могу. Здесь не могу. Пойдём на космолёт.

  - Там девочка.

  - На твой космолёт.

  - Я отправил его в ЦУП. От соблазнов.

  - Значит не судьба.

  - И это в день моего рождения?

  - Ну, не могу я здесь – ты можешь понять? Боюсь этого дома.

  - Иди к себе.

  - Ты не проводишь?

  Мы спустились вниз, и вышли из дома. Шумел прибой. Полная луна освещала окрестности. Кошачий вой заставил Любу вздрогнуть. Я обнял её плечи.

  - Не бойся - я с тобой.

  Подошли к космолёту.

  - Зайдёшь?

  - Отдыхайте. Утром увидимся.

  Люк-трап опустился, Люба вошла, люк-трап поднялся.

  - Билли, какая луна! А запах моря! Ты знаешь, что такое дышать полной грудью?

  Билли молчал. Люба вышла на связь.

  - Гладышев, мы улетаем.

  - Что так скоро?

  - Неприютно у тебя тут. Может, с нами?

  - Я привык.

  - Тогда, прощай.

  - Стойте, стойте, кошку отпустите.

  Опустился люк-трап. Белая кошечка прошествовала по нему победно и прыгнула мне на грудь.

  Вздрогнул от неожиданности. Господи, хоть ты не царапайся. Но с ней было всё в порядке. Она нежно мурлыкала и тёрлась головой о мою шею.

  - Пойдём домой, красавица.

  Вечером следующего дня у горящего камина:

  - Билли, твоя оценка происшедшего.

  - Кот сошёл с ума, перебрав валерьянки – такая версия устроит?

  - Откуда он взялся? Ты веришь в реинкорнацию душ?

  - Создатель, откопай Костины останки и утопи где-нибудь подальше в море.

  - Думаю, кота этим не отвадишь. Его следует убить.

  - Ты становишься кровожадным.

  - Ты убил Костю, я убью его перевоплотившуюся душу.

  - Есть иное решение – покинь этот дом. Столько трагических событий здесь произошло. Чёрная аура тяготеет над ним.

  - Возможно, ты прав. Я подумаю.

  Думал до утра, а с восходом солнца не вышел на пробежку – начал собираться. Взял фотографии Мирабель, Костин альбом – от ползункового детства до курсантства на Сахалине. Конечно, гитару и Любин подарок.

  - Билли, как на счёт космолёта?

  - Куда собрался?

  - Думаю, на Коралловый остров.

  - Остров Скелетов?

  - Слишком мрачно. Вернём ему прежнее название?

  - И чем там будешь заниматься?

  - Грустить.

  - Любимое занятие.

  - Что ты понимаешь? Человек живёт своей памятью, а на острове я был счастлив с Элей.

  - А в космосе с женой не хочешь быть?

  - Ещё успею – куда она денется?

  - Избаловали тебя.

  - Значит, стою.

  - А может, человек порядочный?

  - Другой ей быть не дано. Так как насчёт космолёта?

  - Да, пожалуйста.

  За окном мелькнула тень.

  - Карета подана, ваше сиятельство.

  - Вот именно, вот так, и почаще впредь.

  Что делать с белой кошечкой?

  - Ты со мной, милая?

  Она потёрлась о штанину. Наверное, со мной. Что ж, я рад.

  - Милости просим в космолёт.

  Но когда направилась к трапу, с крыши дома раздался предостерегающий вой.

  - Кис-кис, глупенькая, чего ты испугалась?

  Но беляночки и след простыл. Не судьба.

  Билли:

  - Стартуем?

  - А не устроить ли отвальную?

  - На грудь?

  - Не помешает. Но я грозу имел в виду.

  - Откуда эта тяга к стихиям?

  - Может, душа такая – мятущаяся?

  Буря грянула на славу – во мраке молнии блистали, и беспрерывно гром гремел. Потоки воды с небес чередовались градобоем.

  - Не жалко окрестную флору с фауной? – ворчал Билли.

  - Жарь, жарь, такие катаклизмы природе на пользу. Ты чувствуешь запах озона? Ни черта ты не чувствуешь. Жаль, что ты всего лишь виртуальный разум – сейчас бы побегали по лужам под дождём.

  - Бегай – я всегда с тобой.

  - Это не то. Помнится, кто-то на грудь обещал.

  Задетый за живое Билли впрыснул такую дозу, что я и про гитару забыл – едва добрался до кровати.

  - Шумел камыш, деревья гнулись….

  На большее не хватило – сон сморил.

  Сон приснился чудный. В избушке я деда Мороза и бабки его Серафимны.

  - Вот и сыночка вернулся с войны, - хозяюшка ткнулась мне в грудь хлюпающим носом. – Я знала, я ждала.

  Алексей Петрович мялся за её спиной:

  - Да погоди ты, дай раздеться человеку.

  Скинул московскую дублёнку на лавку у печи.

  Бабка:

  - Шинелка у тебя добрая. И звезда на шапке. Садись к столу.

  Подумал, рехнулись старики, и сел. Дед разлил пахучий самогон по стаканам, тарелки придвинул с закусками.

  - Ну, за возвращение.

  Бабка руками машет:

  - Что же мы одни? Тебя, сынок, невеста дожидается. Сейчас покличу.

  И ушла в пуржливую ночь, накинув платок и шубейку.

  Вот как! Невеста? Любопытно.

  Вернулась скоро и не одна. Милая девушка в сельском наряде…. Да что там, Люба Чернова собственной персоной предстала очам.

  - Здравствуй, милая.

  Смущается, не узнаёт, или делает вид.

  Усадили рядом. Налили в стаканы. Чокнулись, выпили. Голова моя поплыла, поплыла. Что говорили, чему смеялись – не упомню. Только бедро упругое, к моему притиснутое, плечо и локоть…. Да ещё кудри роскошные, мятой пахнущие, в которые так хотелось зарыться носом.

  Заполночь пошёл провожать соседку-невесту Любу Чернову, заглянул на минутку и остался. Утонули в пуховой перине.

  - Я не сын Морозовым, - говорю, утомившись.

  - Знаю. Ты Алексей Гладышев из Москвы.

  - И я тебя знаю.

  - Нет, ты меня не знаешь. Ведь я не девушка, а звёздная нимфа. Видишь, погода развёдрилась, небо прояснилось - мне пора.

  - Не уходи, останься, - прошу.

  - Ищи меня среди звёзд.

  Она спрыгнула с кровати – красивая, нагая – пробежала комнатой и прыгнула рыбкой в окно. В щепки разлетелась рама, брызнуло осколками стекло. В комнату ворвался белый пар морозной ночи.

  - А не найдёшь – помни меня, Гладышев!

  Кинулся к разбитому окну - оно оказалось целым. Небо за стеклом вызвездило. В лунном свете зримо потрескивал ночной мороз.

  Помни меня, Гладышев!

  Проснулся.

  - Билли, что за чудный сон подсунул? Можешь растолковать?

  - Любовь Александровна погибла.

  - Ты…. ты что говоришь? Когда?

  - Сегодня, на станции слежения.

  - Как?

  - Солнечный всплеск. Плазменный язык длиной в десятки тысяч километров.

  - Господи, за что караешь?

  Впился зубами в ладонь, но боли не почувствовал. Билли взял в оборот психику, а на словах был демократичен.

  - Не трогай оптимизатор – вместе горе переживём.

  - Ты прав, одному не превозмочь. Только молчи.

  Спустился на люк-трап. Сел на последнюю ступень. Обхватил руками голову, застонал:

  - Ах, Люба, Любочка.

  Помни меня, Гладышев!

  Разве забудешь?

  Жалость к себе схватила сердце железными тисками. Билли остановил его, и боль отпустила. Но как избавиться от саднящего чувства тоски?

  Ведь остался я на свете один-одинёшенек.

  А. Агарков. 8-922-701-89-92

  п. Увельский 2009г.