Павел Малов-Бойчевский

(Адрес почты warchawa@yandex.ru)

Как это случилось? (Рассказ)

Промозглый январский, вечер. Перрон аэропорта и гроб, выплывающий вместе с группой солдат из военного транспортного самолета.

– Саша! – мать, заламывая в истерике старческие руки, рвется, бросается к солдатам, выносящим на плечах цинковый гроб с сыном.

– Убили!.. Сашенька, сынок... Не верю!

Рядом с ней вырастают две мужественные, еле сдерживающие рыдания, фигуры, – брат и отец.

– Саша! – разносятся по перрону хватающий за душу, истерический крик матери.

Молча, сжав зубы, стоят в стороне друзья Александра и – девчонка. Нет, не невеста, просто одноклассница, почти что посторонний, человек, но губы её так же трясутся и повторяют заветное имя: «Саша!».

И – ещё одна девчонка, Марина, растерянно моргает глазами, стоя в стороне под руку с мужем. Бывшая невеста Саши, обещавшая ждать его из Германии два года... Уйди, уйди отсюда, Марина, не омрачай светлый образ солдата своим красивым, но бесстыжим лицом! Не тебе о нем плакать и смотреть на его последний земной маршрут не за рычагами бешеной «БМП», а в невзрачном цинковом ящике, прибывшем из ГСВГ. Никто тебе сейчас ничего не скажет, не упрекнёт ни в чем. Даже та, у которой ты три года назад отняла Сашу.

И по сей день, после стольких испытаний, Люба продолжает любить его, – так же чисто и горячо, как когда-то весной, перед выпускными экзаменами их десятого класса. Весна любви пришла тогда в девичье сердце. Признались они наконец друг другу, после

стольких недомолвок за школьной партой, в самом сокровенном, что есть на земле, в любви. Надолго запомнился Любе тот выпускной вечер. У нее был Саша и новая, самостоятельная жизнь впереди. Люба поступила, в институт на дневное отделение филологического факультета. Саша пошел на завод, по вечерам занимался на рабфаке. Трудно еще в школе давалась парню учеба, если бы не Люба, ни за что не стал бы учиться дальше. Так жили и учились, встречались в свободное время, давали друг другу горячие клятвы верности и были по-настоящему счастливы.

Но коротко бывает обычно людское взаимное счастье. Уехала однажды Люба на практику, а когда вернулась, – не узнала своего любимого. Холодком отчуждения сквозило от каждого его слова. Поняла Люба своим безошибочным женским чутьем, что появилась другая. Это была Марина.

Саша, Саша, очнись, опомнись, отряхнись от броской, поверхностной красоты и доступности своей новой возлюбленной! Но глух оставался Саша, и Люба ушла, – поняла, что в подобных случаях третий всегда оказывается лишним.

А Саша по-прежнему был счастлив. Как будто бы даже и не заметил отсутствия своей школьной подруги. Марина заслонила ее и до краев заполнила кошачьей лаской чувствительную душу парня. Отняла она у Любы Сашу, но не отняла любовь, забрала счастье, но не взяла надежду. Поверил Саша своей новой подруге, как никому другому, – и в мыслях у него даже не было, что совершает ошибку.

Однажды, придя как всегда с завода, застал на пороге плачущую мать. В старческой дрожащей руке – повестка... Потом плакала Марина. Плакала у него на шее и клялась, что будет ждать даже до конца жизни. Растроганный, целовал девушку Саша и так же как она смахивал текущие из глаз слезы. Хотели они этой весной пожениться, но жизнь, увы, диктовала своё.

– Я дождусь тебя, милый! – кричала в окно отходящего вагона Марина и, как в кинофильмах про войну, махала ему синим платочком.

И, сжав зубы до боли в деснах, взглянув последний раз на перрон, поехал Саша служить в Советскую армию.

На первой же станции купил с новыми друзьями водки и пива и всю ночь напролет пропьянствовал, заливая тоску хмелем. Под утро Саня стал уже своим человеком в вагоне. Ночью был какой-то скандал, кто-то полез с ним драться... Саня плохо всё помнил, но знал, что и трезвый он спуску никому не даст.

На сборном пункте, куда они добирались двое суток, призывников облачили в военное обмундирование и распределили по командам. Сане выпало служить в Германии.

Нелегко вчерашнему рабочему парню привыкать к суровой армейской жизни. Горько порой бывало до слёз. Трудно давалась воинская наука. Особенно ему, Сане, – механику-водителю боевой машины пехоты. Но Саня терпел, знал, что ждет его на родине любимая девушка. Письма ей писал почти каждую свободную минуту. В конверт неизменно вкладывал, немецкую открытку, купленную в солдатском магазине. Очень часто получал от Марины ответные письма. Писала, что любит, что ждет, что навечно – его и прочее, от чего солдатское сердце наполнялось приятной истомой...

Так незаметно пролетели первые полгода Саниной службы. В учебной части, после экзаменов, ему выдали удостоверение механика-водителя и вместе с группой сверстников отправили в линейную армейскую часть. Тут явилось то, что так страшило новобранцев все шесть месяцев службы в учебке – «старики», или попросту, старослужащие солдаты. Каждая рога делилась, соответственно призывам, на четыре части. Первая – самые старшие, прослужившие по полтора года, – «старики». Вторая часть называлась «кандидаты», то есть ребята, отслужившие по году. Эти две группы были в роте полновластными хозяевами и господами. Две остальные – только призвавшиеся «салаги» и прослужившие по шесть месяцев «помазки», были у них в полной зависимости и подчинении.

Стал Саня привыкать и к этому, но наглость «стариков» была безмерная. Заставили однажды Саню стирать грязные стариковские портянки. Парень не вытерпел и дал «старику» в зубы. С этого момента Санина служба превратилась в сущий ад и мучения. Только и жил письмами от Марины. Однажды с горя напился с дружком одеколона и снова подрался в наряде по кухне с зарвавшимся «стариком». Сане дали десять суток «губы», но он не сдавался. Бегал в самоволки, в немецкие гаштеты, ругался с ротным начальством, дрался со «стариками» и те, в конце концов, махнули на Саню рукой. Больше его не трогали, хотя остальных «салаг», его однопризывников, продолжали гонять и тиранить по-прежнему.

Так прошли вторые полгода Саниной службы. Когда ушли весной «старики» на дембель, кинули парню лычки на погоны и назначили командиром отделения. Как и раньше клал перед сном под подушку Маринины письма Саня. А утром – опять тревога, которым потерял уже счет солдат, и снова садит он в своей «БМП». В который раз перепахивают гусеницы германские пыльные полигоны; учатся солдаты приемам и способам современного боя...

А время бежало. Бежало со скоростью Саниного «БМП». Месяц сменял месяц, зима сменяла осень, лето – весну. Дембеля ждали солдаты. Вместе со всеми ждал его и Саня, – немного уже оставалось. Новый год на носу, последний армейский Новый год, а там весна и в мае – домой! И снова он увидит свою Марину. Мысленно представлял ее Саня прежней, ничуть не изменившейся за два года, и радовался, смотря на календарь. Как быстро всё-таки пролетело время, кажется, совсем недавно был он затравленным, издерганным «салагой», а сейчас уже сам «старик» и в свою очередь гоняет ротный молодняк. Совсем мало уже осталось служить и вдруг, как снег на голову, – письмо от Марины: «Саша, прости, если сможешь, – я выхожу замуж! Больше писать не надо. Прощай!»

– Подлая, тварь! – бросилась горячая кровь в помутившийся разум парня.

«Жить?.. Для чего? Для кого? Всё пропало! Чего ещё ждать после стольких тревог, преград и мучений? Если жил изо дня в день единственным именем – Марина! Сейчас только смерть!..»

Стремительно бросается Саня в кабину, заводит мотор и, взревев, «БМП» покидает парк. Разлетаются в обе стороны выбитые ворота КПП. По части, от дежурного к дежурному, гремит сигнал тревоги: «Из парка угнана «БМП»! Остановить любым способом!»

А Саня, не видя ничего перед собой, мертвой хваткой сжав холодные рычаги управления, давит и давит ногой педаль акселератора. Летит «БМП» по германской дороге, несет куда-то парня отчаяние, ревность и жгучая тупая обида. В шлемофоне бешено звенит, разрывается, голос радиста:

– Петренко, приказываю остановиться, впереди – граница ФРГ! Не остановишься, будем стрелять на поражение! Очнись, парень, что делаешь?!

– К чёрту! – отшвыривает шлемофон Саня, – всё к чёрту!

Не спуская глаз с дороги, одной рукой достает из кармана пузырек «Тройного», что успел прихватить из тумбочки, пьет, не ощущая во рту вкус девяностоградусной жидкости.

Между тек, граница уже совсем рядом. Не снижая скорости, летит в ФРГ боевая машина пехоты.

– Остановись, Петренко, открываем огонь! – последний раз звучит в шлемофоне.

Ответа нет. Уносится Саня всё дальше и дальше в забвение и вечный покой... Красными языками сверкают вдоль границы смертоносные снаряды «ПТУРСов». В клочья разлетается Санина «БМП»...

9 января 1979 г.

Чтобы написать комментарий - щелкните мышью на рисунок ниже