Имя сей звезде полынь; и третья часть вод

  сделалась полынью, и многие из людей умерли

  от вод, потому что они стали горьки.

  ( Новый завет, Откровение Святого

  Иоанна Богослова, гл. 8, ст. 11 )

  1

  Воскресшие мгновенья бытия

  Приблизились, и время их - настало.

  Не будет мне ни жизни, ни житья,

  Когда на жизнь пожалуюсь устало.

  Когда скажу, что впереди - стена,

  А за стеной - пространство из бетона.

  Хоть вылези из кожи, но должна

  Пробиться речь из вечного затона.

  Сквозь прах и страх решительность моя

  Решительна, как риск проводника, -

  Вот главное среди других мгновений.

  Шипя, ползет из пояса змея,

  И цель ее - прервать наверняка

  Четырнадцать печальных откровений.

  2

  Четырнадцать печальных откровений -

  Не много ли печали над землей,

  Проснувшейся, веселой и весенней,

  Пропахшей и духами, и смолой?

  Я против умолчанья о грядущем,

  Я против светлых сказок о былом.

  Родители под чернобыльским душем

  Махнули, словно ангельским крылом.

  Как тень, лежу; как пень, не понимаю

  Что надо мной не ветер, а беда,

  Тяжелая, чугунного литья.

  Подарок скорбный к Пасхе, к Первомаю

  На судные и трудные года

  В момент от пробужденья до бритья.

  3

  В момент от пробужденья до бритья

  В себе и то не сможешь разобраться,

  Не отличишь восторга от нытья.

  Отца в дому от собственного братца.

  И в небе, и в окне - полурассвет,

  Вот-вот он запоет и нечисть сгинет,

  Нескромным жестом передав привет

  Той женщине, что выглядит богиней

  Косой-косой, а за людьми следит

  Как фарой, освещая каждый миг

  Без приглашений и благословений.

  А рядом с нею лишь крутой бандит -

  Больной реактор, что весну настиг.

  Поднял до неба пыль гигантский веник.

  4

  Поднял до неба пыль гигантский веник,

  Замел родные души ни за грош,

  И в длинной череде исчезновений,

  Хоть плачь, ты ничего не разберешь.

  Невидимые бойкие частицы,

  Как пули, вдруг увидевшие цель,-

  Всех тех, кто перед Пасхою постится

  И не постится, - взяли на прицел.

  Теперь и при желаньи не забуду,

  Как видел все и оставался слеп

  В напасти, что летела напролом.

  Мать расставляет чистую посуду,

  На полотенце водружает хлеб...

  Родители за праздничным столом.

  5

  Родители за праздничным столом,

  Горит перед иконою лампада,

  И в комнате торжественно-светло,

  И за окном - как в пору листопада.

  Христос воскрес? Воистину воскрес!

  Яйцом крутым скатилось воскресенье,

  И засияло царственно окрест,

  И стало красным людям во спасенье.

  Родители - друг друга обнимать.

  Весь мир боготворя, растет заря

  В огромное яйцо из красной пыли.

  Святыми кажутся отец и мать,

  И три перста - как три богатыря.

  А бывший мирный атом чернобылит...

  6

  А бывший мирный атом чернобылит,

  Ему святыни наши нипочем,

  И норов необъезженной кобылы

  В готовности быть быстрым палачом.

  И микромир, и в нем аплодисменты

  Беззвучные, ну а слышны везде.

  Эксперименты - это экскременты,

  В тяжелой затонувшие воде.

  Не щит нам аварийная защита,

  Трещит реактор, в небе столб огня,

  Горит графит - пылает окоем.

  И с той поры в единый блик отлита

  Аварии кромешной беготня,

  И Пасха, и весна в саду моем.

  7

  И Пасха, и весна в саду моем

  В селе невинном, скромном и красивом,

  Не праздновали весело вдвоем,

  Не восхищались древним-древним дивом.

  Не целовались. Ведомое им

  Для остальных окутано покровом.

  Мы на пиру спокойные сидим,

  А что летит над нашим тихим кровом?

  Шумит ли огнедышащий дракон?

  Раскрыл свои двенадцать пастей змей?

  Чудовища все небо закупили?

  Едим и пьем, и веку испокон

  Те, кто пьянее водки и трезвей,

  Не расцвели, а просто жили-были.

  8

  Не расцвели, а просто жили-были

  В любимой мною с детских лет избе,

  О прошлом ничего не позабыли,

  О будущей не ведали судьбе.

  Какие силы и какие стили!

  Какое буйство крови на заре!

  Родили и крестили и растили

  Село когда-то при монастыре.

  Вокруг раскол, разруха-завируха...

  Коварные, они со всех сторон

  Вели на монастырь за ратью рать

  И прятались трусливо друг за друга,

  Услышав, чем народ вооружен.

  Как нелегко все это вспоминать!

  9

  Как нелегко все это вспоминать!

  Звон кос и топоров и звук молитвы

  Оставили на местности печать

  Жестокой и незавершенной битвы.

  И жили много лет лицом к лицу

  Раскольники, противники раскола.

  У каждого по своему крыльцу,

  Но лишь один учитель, как и школа.

  Везде Отец и Сын и Дух Святой

  И мать везде - о ней не забывать! -

  Она одна покой в сердца приносит,

  Всегда своей Пречистой простотой

  Благословляя пищу и кровать,

  Красавицу просторов русских - осень.

  10

  Красавицу просторов русских - осень,

  Беспомощную, видел я в окне.

  Дарила ослепительная просинь

  Остатки радиации стране.

  Попробуйте рукой, глазами троньте!

  Вон океан, а где же берега?

  Отец-солдат на всем великом фронте

  Надежно видел каждого врага.

  И потому он одержал победу...

  А тут и растерялся, и притих,

  И заболел и, как огонь, погас.

  За ним пошла и мать моя по следу.

  Остался мне от грустных дней лихих

  Один коварный миг, кровавый час.

  11

  Один коварный миг, кровавый час,

  Преследует меня с упорством диким,

  Он глубину сознания потряс

  Нечеловечески-ужасным ликом.

  Лишиться сразу милых лебедей

  И преданных друг другу и красивых,

  В беде застрявших, словно в лебеде,

  А ждали их и яблони, и сливы.

  Я молча над могилами стоял

  Над солнцем яркокрылым и домами

  Под соснами, где хорошо дремать

  Крестам рядком, ни капли не таясь.

  Но что-то в глубине души сломали,

  Похоронивши и отца и мать.

  12

  Похоронивши и отца и мать,

  Я стал другим и многое отринул.

  Их опыт жизни не перенимать,

  У них забрали птицу и скотину.

  Потом свезли за тридевять земель

  Односельчан, а кладбище осталось.

  Среди крестов теперь поет метель,

  Но в бесшабашности слышна усталость.

  Накрыла чернобыльский след зима,

  А он блестит из-под сугробов лет,

  Коварный, грязный свет его несносен

  В тишайшем уголке, где закрома

  Спокойствия и вечности билет

  На кладбище среди зеленых сосен.

  13

  На кладбище среди зеленых сосен

  Видны в снегу роскошные цветы,

  Которых цвет естественен и сочен,

  И кровь из них сочится на кресты.

  Длинна она, последняя квартира,

  Красна, как угольки в седой золе,

  И шепчет мне, что тайны микромира

  Таинственнее прочих на земле.

  И кажется, что здесь торчат антенны

  И явственны безмолвные слова

  И несомненна эта связь для нас.

  А мы на белом свете несомненны?

  Там, где горчит засохшая трава,

  Я плакал так, как плачу я сейчас.

  14

  Я плакал так, как плачу я сейчас.

  Да будут грозы, слезы не напрасны!

  Мой тихий, мой родной очаг погас,

  Но он живет, по-прежнему прекрасный.

  Мне от него по-прежнему тепло,

  И в этом главный смысл родного дома.

  Царапнул сердце, словно гвоздь стекло,

  Незримый враг, что вырос, как истома.

  Набедокурил здесь и не ушел,

  А спрятался в расселины и щели,

  Как водяная тонкая струя.

  Жена накрыла к годовщине стол,

  И за него со мною рядом сели

  Воскресшие мгновенья бытия.

  15

  Воскресшие мгновенья бытия -

  Четырнадцать печальных откровений.

  В момент от пробужденья до бритья

  Поднял до неба пыль гигантский веник.

  Родители за праздничным столом,

  А бывший мирный атом чернобылит.

  И Пасха, и весна в саду моем

  Не расцвели, а просто жили-были.

  Как нелегко все это вспоминать:

  Красавицу просторов русских - осень,

  Один коварный миг, кровавый час.

  Похоронивши и отца и мать

  На кладбище среди зеленых сосен,

  Я плакал так, как плачу я сейчас.