Павел Малов-Бойчевский

(Адрес почты warchawa@yandex.ru)

Ночное происшествие на манёврах. (Стихотворение)

Мороз крепчал. Он кожу жёг сердито.

А нас врага учили побеждать.

И батальон валился, как убитый,

Лишь только выпадало нам поспать.

Мы под брезентом стынущим лежали,

На снег стеля лишь драную массеть.

Мы сапоги в костёр ночной совали,

Чтоб хоть немного ноги обогреть.

Офицерьё орало: «По машинам!»

И снова вой охрипшего движка.

По кузову гремят, катаясь, мины.

На автомате стылая рука...

В худых шинелях серых, как на фронте,

Мы каменные грызли сухари.

Но издевался ротный наш Леонтьев,

Заглядывая в кузов:

«Не курить!»

А сам курил большие сигареты...

Мы в рот ему глядели, затаясь.

Нам были сигареты – как конфеты,

А он бросал окурки в снег и грязь.

И были мы убить его готовы,

Без курева почти что третий день.

И Лёшка, мой приятель из Ростова,

Молол нам анекдотов дребедень.

Ползла колонна мимо строгих зданий,

Коптя соляркой, жителей глуша.

И мы кричали немцам: «Битте, айне,

Камраден, цигаретте!»

Ни шиша...

Камрады шли, набычившись, как волки,

Как будто ты залез к нему в карман.

...А ночью мы рванули в самоволку,

В гаштет немецкий, то есть, ресторан.

Сжимая в кулаке немытом марки,

Мы влезли в зал. Оружие при нас...

И что-то хрипло по-немецки каркнул

За стойкою дебелый рыжий «Ганс».

Небось, припомнил, сука, сорок пятый,

Когда стрелял в нас с крыш его пахан.

И я ему швырнул дензнак помятый

И нацедил он нам по триста грамм.

А фрицы густо стойку облепили,

Смотря на нас, как будто на зверей.

И мы по триста с Лёшкой проглотили,

По кружке пива выдули скорей.

Мы делали всё это торопливо,

Как воры, утираясь рукавом.

А немцы нам ещё совали пива,

Всё время повторяя: «Битте, ком!»

Они на нас насели, словно мухи,

Они нас угощали, как не пить?

Один совал какой-то бормотухи,

Другие предлагали закурить.

И пили мы за два пропащих года,

И за девчат, что нас не дождались,

В кругу людей чужого нам народа,

Чья нам вовек чужая будет жизнь.

Но нас сюда пригнали в эшелонах

Вытаптывать их чистые поля,

Рубить на топку буки их и клёны,

Берёзы и дубы, и тополя.

И зариться на девушек их, женщин,

На танках перепахивать сады...

И немцы, как бы мстя за пораженье,

Нам подливали огненной воды.

Они нас накачали – будь спокоен!

Шипя вдогонку злобно: «Русишь швайн!»

...Мы шли безлюдной гулкой мостовою,

Грозя кому-то, вывески круша.

Не засветил никто за ставней окон,

Зияли звёзды росчерком от пуль...

По мостовой от снега грязно-мокрой

Вышагивал навстречу нам патруль.

Нас отвезли тотчас в комендатуру,

И в ту же ночь запёрли на «губу».

И я смалил припрятанный окурок,

Жгя пальцы им и верхнюю губу.

И дым учуяв в стылом каземате,

Мне прапор-чурка челюсти считал.

И выражался, сука, русским матом...

Я не стерпел, я тоже ему дал!

4 марта 1986 г.

Чтобы написать комментарий - щелкните мышью на рисунок ниже