Дашков Анатолий Юрьевич

ТОЛПА

ТОЛПА

Они жили в маленькой казарме между кухней и бытовкой. Командовал хозвзводом прапорщик Толпа.

Толпа был очень непрактичный человек. Умел терпеть нужду, но зарплату мог истратить в один день: часть заложить за воротник, а на остальное мог купить что угодно даже самое нелепое начиная от барабана и кончая изысканными женскими панталонами «на все».Хотя эти изысканные панталоны ему не давали, говорили:

- Вы пьяны, проходите, испачкаете.

Толпа сердился:

- Как же так!? Вот же деньги! Мне на все!

- Нет. Проходите. Испачкаете.

Не давали.Тут же подходит какой-то в галстуке и с букетом – ему дают. Толпе обидно до слёз он чуть не плачет.Говорит:

- Ну, дайте хоть в долг, если вам денег мало.

Не дают и не смотрят.

- Безобразие! – Говорит Толпа. – Я буду жаловаться! Дайте жалобную книгу!

Не дают и не смотрят.

- Ну дайте тогда барабан,- просит Толпа.

- Какой ещё барабан?! – спрашивают. – Вы в своём уме?!

- Как это какой? А вон этот – «Панасоник»

- Так ведь это не барабан.На кой он вам?

- А он громко тарахтит?

- Громко.

- Тогда заверните.

Вот Толпа пришёл с зарплатой домой.Выложил деньги, сел в кресло и сидит думает.Долго сидит. Минут пять. Потом берёт часть денег и выходит из дома. Мимо двух магазинов Толпа проносится не глядя. У третьего замедляет шаг, подходит к двери, берётся за ручку и … отскакивает назад.Бегом возвращается домой, выкладывает деньги,бросается в кресло и яростно сопит.Лицо у него немного землистого цвета с конопушками.Глаза горячие,живые.Губы тонкие – за ними сразу крупный рот с мелкими крепкими зубами. Рот такой, что, кажется, ни губ, ни зубов нет – одно горло. Скулы узкие сильные. Подбородок прямой жёсткий. Сидит в кресле у окна,глаза метают молнии. Руки мелко дрожат, как в азарте. Очень непрактичный человек Толпа.

Зато он большой философ. Всю философию Толпа разделил на три равные части.К первой части он относил Маргарет Тетчер и Били Клинтона и называл её: новая философия со старыми дырками. Ко второй части он относил Явлинского и Гайдара и называл её: старая философия с новыми дырками. А к третьей части он относил Березовского и Гусинского и называл её: древняя философия с космической чёрной дырой,мечтающей поглотить весь белый свет. Сам Толпа исповедовал свою собственную философию: поменьше философии, побольше дырок с бубликами и на вопрос «что вы будете пить водку или шампанское?» всегда говорил: «И пиво…»

Но вот толпа вскакивает и бежит на улицу.Забегает в первый же магазин,начинает всё хватать и засовывать в сумку.Натолкал полную сумку,идёт к кассе . Подойдя, начинает рыться в карманах. Вдруг бледнеет – деньги дома оставил. Вытряхивает всё из сумки, бежит на улицу.Выбежал, пошёл спокойно: «Слава Богу!»- говорит

- Что вы сказали? – прохожий его спрашивает.

- Слава Богу говорю, - улыбается ему Толпа.

Прохожий крутит пальцем у виска и идёт дальше.

На корабле Толпа питался вместе с офицерами, а жил рядом с солдатами между коптёркой и бытовкой

В офицерской столовой обедают офицеры,учёные и женщины из обслуги. В дверях появляется Толпа,влекущий за собой упирающегося рядового Кузькина.Толпа взволнованно бледен. Что-то его потрясло. Он поднимает руку и говорит непререкаемым голосом:

-Товарищи офицеры! Прошу минуту внимания!

Вдруг он подталкивает Кузькина к пустому столику, сдёргивает с него скатерть вместе с солонкой и командует солдату:

- Лезь на стол!

Кузькин упирается и несмело пытается вырваться…

-Лезь на стол! Это приказ! – кричит на него толпа.

Кузькин красный неуклюже лезет на стол и разворачивается к зрителям. Многие офицеры прекратили жевать. Толпа опять поднимает руку и говорит:

- Товарищи офицеры! Наш корабль летит в бесконечном пространстве, но мы этого не понимаем. А вот этот человек,рядовой Кузькин, поэт. Вчера он написал стихи про наш полёт. Читай,Кузькин! Это приказ! Читай, или ты у меня отсюда не слезешь!

Кузькин никогда после школы не читал вслух стихов даже чужих.Он никак не может сосредоточиться и начать. Все за него переживают и чувствуют неловкость.Но вот он пересиливает себя и обьявляет название:

-«Законы гравитации»

Учёные подбатривающе улыбаются,женщины хлопают в ладоши.Кузькин начинает читать

-Молчит межзвёздное пространство,

Мерцая в отблесках комет,

Превозмогая солнц тиранство

И гнёт созвездий и планет.

Здесь невесомы мысль и годы,

Здесь нет ни Мира, ни войны.

И в тишине немые своды

В прекрасный сон погружены.

Вокруг планет и звёзд огромных

Мир искривляется, живёт.

Витает мысль в ночах бессонных,

И солнцем залит небосвод.

И, искажённые с рожденья,

Купаясь в солнечной пыли,

Мы смяты страшным искривленьем,

Уродцы матушки Земли.

Кривой рассвет впотьмах встречаем,

В кривых рисуясь зеркалах.

Кривые головы склоняем,

Сгибаясь на кривых ногах.

И дышим криво,пишем криво

И криво спим в кривых домах…

И говорим красиво-криво

С кривой усмешкой на губах.

Окончив читать Кузькин слезает со стола и в тишине выходит из столовой.Все продолжают молчать.Толпа стоит в дверях и смотрит на Чапаева.Чапаев молча встаёт,ставит одну ногу на стул,вторую на стол прямо на закуску,третью ногу ставит рядом со второй и,поднявшись во весь свой огромный рост над закусками, над офицерами, над учёными, над Толпой поднимает руку вверх, качает головой и говорит с пафосом:

- Вот это да!

И начинает слезать со стола.

Офицеры гогочут,женщины хлопают в ладоши.Толпа стоит в дверях и улыбается. Он сделал своё дело и хочет смыться.

- Задержитесь прапорщик,- останавливает его командир. – Хоть здесь и не место, но за пьяную выходку я объявляю вам трое суток домашнего ареста!

- Я не пил, товарищ генерал!

- Вот пойдите и выпейте!

- Есть!

Толпа уходит.Чапаев оборачивается к столику молодых офицеров:

- Лейтенант Соловьёв! Немедленно принять взвод Толпы! И запомните сразу,лейтенант: куда солдата ни целуй – всюду жопа. Если солдат играет в домино, значит у него плохой командир. Но если командир играет в домино с солдатами. Значит он хочет стать козлом.

После это Чапаев разворачивается к столику учёных и говорит Чердаку:

- Борис Сергеич,вы,кажется, входили в какое-то литобьединение не то «мечтатель»,не то «взрыватель» , не то «чёртокопатель» что то там писали,публиковали…Позанимайтесь немного с молодым солдатом.Скажите ему, что так писать нальзя – это хамство, неуважение к старшим. Мне он не поверит,а вам поверит. И не подпускайте вы к нему Толпу. Иначе они тут такого наделают, что долго убирать придётся. Толпа ведь не понимает, чего он хочет, и Кузькин не ведает что творит. А мы с вами люди серьёзные. Вы меня поняли? Борис Сергеич?

- Я с удовольствием,- заулыбался Чердак.- Я даже рад. Может быть потом мы даже организуем какой-нибудь диспут.Например «Ракеты или Пушкин».

-Нет. Давайте лучше без диспутов. Нам нужны и ракеты и поэты.Только хорошие ракеты и нормальные поэты. Достаточно будет , если вы с ним вдвоём будете общаться и расти. А мы люди военные. Лучшая поэзия для нас строевая песня, лучшая проза – устав.

1998 год. Ан. Дашков.

Чтобы написать комментарий - щелкните мышью на рисунок ниже