Здесь в марте ярче виден снег,

 и как сто лет назад, графиня,

 тут сосны, обступившие со всех

 сторон Ваш желтый особняк,

 стоят высокие поныне,

 все также на снегу стоят.

 Из башни виден край земли -

 кусочек – не дойдя до горизонта -

 он в железнодорожный сплин

 уходит, превращаясь в поезда,

 и дальше в бликах мартовского солнца

 он испаряется, как талая вода.

 Ваш дом, он и теперь приют

 тем, кто себя назвал поэтом,

 и так же стены узнают

 их по растрепанности душ,

 по-прежнему здесь много света

 и тени тают на свету.

 Пускай прошел двадцатый век,

 который был для Вас началом,

 но в марте здесь все тот же снег,

 и между сосен и осин

 он чист, а в небе талом

 все та же мартовская синь…